Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

– Принеси мне выпить, Тоф.

– А я-то думал, что уже прошел посвящение, – шутит он.

– Принеси, – шипит Никки сквозь зубы. Лицо у нее красное, в пятнах, глаза – узкие щелочки. Я делаю мысленную пометку помалкивать до конца вечеринки. Держаться подальше от Никки.

– Садись со мной, – говорит Генри, словно читая мои мысли. – Сюда. Иди.

Я следую за ним на другой конец дивана. Мы занимаем свои места, пока Никки нажимает несколько кнопок на пульте, приглушая свет и создавая иллюзию прожектора в передней части комнаты.

– Сцена первая! – выкрикивает она. – По местам!

Ларри Крамер с трудом поднимается на ноги и неуклюже выходит на авансцену. Он откашливается и осушает банку пива, которую держит в руке.

– Вот черт, – начинает он. – У меня стоит.

Генри рядом со мной взрывается смехом. Шутка заходит сразу.

– Этот номер всегда самый веселый, – шепчет он. Я знаю, что должна хихикать, наслаждаясь унижением Ларри. Но в животе плещется неприятное чувство. Мне хочется выползти из своей кожи.

Ларри продолжает, издавая «охи» и «ахи», считывая реплики с листа, в то время как остальная часть группы забрасывает его чипсами, скомканными салфетками и пустыми пластиковыми стаканчиками. Я наблюдаю за всем этим сквозь полусомкнутые пальцы и отхлебываю напиток, пытаясь побороть подступающую тошноту. В прошлом году зрелище казалось более забавным.

Ларри снова откашливается и подходит к естественному концу своей сцены. Лицо у него багровое.

– Э-э, – мямлит он. – Спасибо.

Тофер вскакивает с пола, потрясая в воздухе широким мясистым кулаком.

– Э-ге-гей, Крамер! Супердрочила!

– Мы чуть не кончили! – вопит Роберт.

Я мельком поглядываю на Никки, но избегаю встречаться с ней глазами. Ее взгляд прикован к Сьерре Маккинли – та нервно ерзает на раскладном стуле и что-то шепчет другой девятикласснице. Лица обеих бледнеют.

– Следующий! – выкрикивает Никки.

Сьерра встает, а следом за ней и Джаред с Брайсом.

– Не знаю, смогу ли я смотреть на это, – шепчу я Генри.

Генри сжимает мою коленку.

– Останься хотя бы на секунду, – уговаривает он. – А потом иди, выпей чего-нибудь.

Я киваю и, сцепляя пальцы рук, готовлюсь смотреть, как мой маленький братик собирается опозорить себя до чертиков. И все из-за меня. Потому что я привела его сюда.

– Вперед, лузеры! – взвизгивает Никки.

– Ну, привет, мальчики, – произносит Сьерра тонким, высоким голосом. – Что это вы тут делаете у бассейна?

– Этим летом мы работаем спасателями. – Брайс понижает голос на октаву. – Хочешь искупаться?

– О, не возражаю, – говорит она. – Я так рада, что вы здесь, чтобы оберегать меня.

Заученный топорный диалог продолжается, и меня немного отпускает. Все выглядит вполне невинно.

– Скучно! – кричит Никки, швыряя в их сторону пластиковый стаканчик. Роберт обнимает ее за плечи и, наклоняясь к ней, что-то шепчет на ухо. Лицо Никки расплывается в улыбке, и она яростно кивает. – Действуйте! – подзадоривает она. – Смелее!

К моему ужасу, остальные начинают скандировать следом за ней. – Дей-ствуй-те! Сме-ле-е!

Я больше не могу спокойно на это смотреть и, протягивая руку к Никки, кладу ладонь на ее голую лодыжку.

– Никки, сбавь обороты, – шепчу я. – Ты заходишь слишком далеко.

Резким движением ноги она стряхивает мою руку. И, даже не глядя в мою сторону, продолжает визжать: «Действуйте! Действуйте!»

Только Квентин молчит рядом со мной и широко распахнутыми глазами, в которых читается замешательство, смотрит, как остальная часть зала превращается в толпу. Джаред, Брайс и Сьерра замирают, не зная, что делать дальше.

Я отрицательно качаю головой, глядя на Джареда, надеясь, что он сможет прочитать мои мысли. « Нет, – посылаю я сигнал. – Ты не должен этого делать».

Но Брайс берет инициативу на себя и пристраивается позади Сьерры. Он кивает Джареду, чтобы тот встал перед ней. По мере того как неистовствует толпа, все сильнее пульсирует у меня в голове. Лицо у Сьерры красное и опухшее, и я чувствую, что больше не выдержу.

Я отрываюсь от дивана и пробираюсь сквозь ряды складных стульев, где сидят десятиклассники, разевая рты на то, что происходит перед ними.

Задняя дверь всего в нескольких шагах от меня, и, выбегая на улицу, я испытываю такое облегчение, что ноги подкашиваются. Я опускаюсь на колени на деревянный пол террасы и прислоняюсь спиной к стене дома. Я пытаюсь выровнять дыхание и смотрю вверх. Но за облаками не видно звезд. Я зажмуриваюсь, прислушиваясь к ритму своего сердца. Дыши , говорю я себе. Дыши.

Дверь позади меня открывается, и над моей головой порхает легкая ткань. Никки.

– Что за дела? – Слова звучат громко и резко. Такой я ее никогда не видела. И мне хочется бежать куда глаза глядят.

– Это уже слишком, – шепчу я. – Ты их унижаешь. Это же мой брат.

Никки делает шаг вперед, возвышаясь надо мной.

– Это на тебя не похоже, – говорю я. Но лицо у нее каменное.

– Ты помнишь, как прошел наш первый «Шоутайм»? – спрашивает она.

– Конечно. – Я легко отделалась, зачитав какую-то дурацкую эротическую сценку с Квентином. Мы выступали последними, и к тому времени все уже были настолько пьяны, что никто даже не соображал, что происходит на сцене. К нам практически потеряли интерес, и все закончилось ровно через шестьдесят секунд.

– Это было худшее, что случилось со мной, – говорит она, и ее голос смягчается. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить роль Никки, но не могу. Помню только, как Шайла улюлюкает, кричит и стонет своим глубоким грудным голосом с хрипотцой, заряжая всех весельем и срывая аплодисменты. – Я была в паре с Робертом, – продолжает Никки. – Мы уже почти закончили, когда Джейк Горовиц поднялся с заднего ряда. – Она замолкает. – Ты ведь не помнишь, не так ли? – Я отрицательно качаю головой и кусаю губы. Ветер дует с океана, и дрожь пробегает по моей спине.

– Фу, – с отвращением произносит Никки. – Джейк толкнул Роберта обратно в толпу и сказал: «Вот как это делается, лузер! Вот как надо ее трахать!» Крошечные слезинки появляются в уголках ее глаз, и воспоминания возвращаются ко мне потоком. Он изобразил, как проделывает всякие гадости с Никки на глазах у всех, а потом она куда-то исчезла до конца вечеринки. Шайла наконец вытащила ее из ванной Кэллоуэев на третьем этаже, когда пришло время ехать домой. Никки никогда не говорила о том, как это больно. Какой стыд она, должно быть, испытала. Как мы ничего не сделали, чтобы остановить это. Мы просто позволили этому случиться.

– Никки, – начинаю я, неловко поднимаясь на ноги.

Но она обрывает меня.

– Парни всегда были главными. Теперь наша очередь устанавливать правила, – говорит она. – Если мы смогли это вытерпеть, то и они смогут. Посмотри, какими мы стали? Чертовски сильными. Блистательными сучками. Мы оказываем им великую услугу. Пусть скажут спасибо.