Мария Воронова - Без подводных камней [litres]

Тут он увидел Клавдию Константиновну, с суровым видом стоящую у двери кабинета, и обо всем забыл.

У Ирины голова шла кругом от размышлений. Чем дальше, тем более вероятной начинала казаться ей версия Шубникова о виновности Валерия Николаевича. На суде они произвели впечатление дружных братьев, но ведь кроме того, что Валерий любит Филиппа, это означает и то, что он вхож в дом, точнее в дома, старшего брата и знает, что там где лежит и какие сувениры хозяин привозит из-за границы. Бывая в гостях у новой семьи Филиппа Николаевича, он изучил примерный распорядок жизни дома, тихая там лестница или не очень, кто живет внизу, дружные ли соседи, знают ли друг друга или живут каждый сам по себе.

Действительно, если кто практически мог устроить такой жуткий спектакль, то только Валерий Николаевич. Возможность была, а вот мотив – загадка.

Во всяком случае, Ирина не в силах была придумать ни одной причины, ради которой стоило так рисковать. Ведь план выглядит безупречно, только когда он удался, а во время исполнения все висело на волоске. Вдруг Вероника закричит и сумеет вырваться? Валерия проснется и тоже успеет убежать? Соседи увидят и запомнят, они же прекрасно знают его в его красивое лицо. Да господи, оперативная обстановка в Афгане изменится, и Филиппа вместе с его группой деятелей культуры срочно эвакуируют домой, он откроет квартиру, а тут такое! Нет, мотив должен быть невероятно убедительный, чтоб оправдать все эти риски.

В конце концов Ирина решила, что исчерпала свой мыслительный ресурс и пора собираться на мозговой штурм.

В суде общаться на такие скользкие темы было неудобно, а приглашать Шубникова домой ей очень не хотелось. Ирина чувствовала, что после того, как она разоткровенничалась с ним, от дальнейшего сближения лучше воздержаться. Вдруг он сболтнет что-нибудь лишнее при Кирилле, а потом глазками похлопает «ой, как неудобно получилось, а я был уверен, что ваш муж знает, что вы были алкоголичкой».

Правда, он мужчина, а к подобному обычно склонны лучшие подружки и особенно родители, любящие при всем честном народе повспоминать самые постыдные эпизоды твоей жизни, но рисковать все равно не стоит.

Выручила Гортензия Андреевна, предложившая собраться у нее в школе в субботу после уроков.

Оставив Кирилла гулять с детьми на школьном дворе, Ирина вошла в класс, похожий на свою хозяйку безупречно аккуратным видом. Парты стояли по линеечке, в три ряда, портреты и таблицы висели ровно и симметрично, а большой плакат, изображающий правильную посадку ученицы за партой, был застеклен и помещен в рамочку.

На подоконниках стояли горшки с фиалками и кактусами, а со шкафа за учительским столом свисала традесканция, похожая на зеленую хищную кошку, приготовившуюся к прыжку.

Шубников пришел раньше и уже познакомился с Гортензией Андреевной, поэтому сидел за первой партой притихший, аккуратно положив руки перед собой.

Гортензия Андреевна прохаживалась вдоль доски.

Поздоровавшись, Ирина прислонилась попой к первой парте ряда у окна, но старая учительница так на нее посмотрела, что пришлось срочно сесть по-человечески и выпрямиться, как девочка на плакате.

– Итак, что нам известно, – веско заметила Гортензия Андреевна, мелом изображая на доске знак вопроса, – Александр Васильевич?

– Слушайте, я теперь даже уже не знаю, – заговорил Шубников, – пообщался я с Гаккелем, вроде мировой мужик…

– А по существу дела этот мировой мужик вам что-то сказал?

Шубников потупился, как троечник, не выучивший урока.

– Ясно. Ирина Андреевна, вы что-то новое узнали? Нет? Тогда давайте суммируем все, что нам известно. Итак, ребенка действительно подменили, Валерия Михайловна вела спорную, но вполне укладывающуюся в рамки нормального поведения научную работу совместно с неким профессором Павловым и своим деверем и тезкой, поэтому мы с большой долей достоверности заключаем, что шизофреничкой она не была. Что произошло дальше?

Шубников с Ириной переглянулись и синхронно пожали плечами.

– Мистификация, разыгранная свидетелями на суде с помощью адвоката, разоблачена, а дальше мы по инерции слишком пристально и слишком критически оценили саму картину преступления, так?

– Так.

– А на самом деле, – продолжала Гортензия Андреевна, странно улыбаясь, – Веронику убила Валерия в состоянии аффекта, а друзья, родственники и сослуживцы просто перестраховывались, спасая ее от тюрьмы. Хотите остановиться на этой версии?

Ирина пожала плечами, а Шубников снова буркнул себе под нос, что Гаккель мировой мужик, и если уж на то пошло, то сначала надо проверить его алиби.

– Я съезжу в больницу еще разок, полистаю операционные журналы, – вызвался он, – если выяснится, что Валерий Николаевич весь день у станка стоял, то вопрос сразу закроется.

Величаво кивнув, Гортензия Андреевна повернулась к доске, взяла аккуратно сложенную тряпку и стерла знак вопроса, а вместо него нарисовала трех человечков.

– Все верно, товарищи, только вы забыли одну деталь, – сказала она и поставила в углу доски восклицательный знак. На точке мел громко стукнул. – Одно немаловажное обстоятельство. Итак, мы выяснили, что Гаккель, Гаккель и Павлов работали над противоопухолевым препаратом. Научная общественность не приняла их открытие, тогда они организовали некую шарашкину контору.

Гортензия Андреевна обвела все три фигурки в кружочек и сделала многозначительную паузу. Ирина взглянула в окно: Кирилл с Володей изучали шведскую стенку, а Егор поодаль играл в футбол с местными ребятами. Он остался в одном школьном пиджачке, а куртка вместе с ранцем горкой лежали на земле возле забора, изображая левую штангу ворот. Будем считать, что он быстро бегает и не замерзнет.

– Оставим в стороне этическую сторону вопроса, допустимо ли проводить эксперименты на людях…

– Это называется клинические испытания, – заметил Шубников, – только они, конечно, должны быть согласованы на всех уровнях, а не так, как у них.

– Я же сказала, оставим в стороне. Главное, что бизнес процветал до смерти Павлова, а потом заглох, потому что делать вакцину стало некому и негде, – Гортензия Андреевна крестиком перечеркнула одну фигурку, но рядом пририсовала новую, как бы в платье, и провела к ней стрелочку. – Зато после Павлова осталась внучка Вероника, и это и есть тот момент, о котором мы забыли. Погибшая Вероника является не только женой Филиппа Ветрова, но и внучкой профессора Павлова.

– Мы это помнили.

– Да? – Гортензия Андреевна отряхнула пальцы от мела и взяла в руки длинную деревянную указку. – Тогда давайте упростим выражение. Три человека изобрели лекарство от рака. Один умер, внучка его убита, вторая объявлена шизофреничкой и помещена в стационар, остается кто?