Нина Линдт - Зов Сирены

В ответ сирены дружно заржали.

— Ты, кажется, не поняла, малышка, — Маркус схватил ее за волосы и подтянул к себе, — тебя никто не спасет. Ты наша. И принадлежишь Темному клану.

— Ты совершаешь преступление против кодекса сирен. Лукас — мой опекун, ты не имеешь права… — пощечина заставила ее замолчать.

— Возвращаю долг, — Маркус рванул ее рубашку, и Катя услышала, как рвется с треском ткань. — Подержите ее, ребята, кажется, ей надо показать, кто тут хозяин.

Он повалил ее на диван, она попыталась оттолкнуть его связанными ногами, за руки ее держали двое.

— Нет! — она возилась под ним, но он развел ее колени, пролез между ними, оказался в кольце ее связанных ног.

Катя билась, вырывалась, сирены ржали.

— Тебе не нужны трусики, детка, — послышался треск ткани, резинка больно вонзилась в ее кожу, потом лопнула. Она скорее почувствовала, чем услышала, как он раскрывает ширинку.

— Нет! Нет! Нет! Пожалуйста! Не надо! Пожалуйста!

Кричала, плакала, рвалась, но Маркус навалился на нее вплотную, и она почувствовала, как он упирается в нее, пытаясь войти.

Безумие захлестнуло ее, бездонное отчаяние, ярость, гнев, страх, боль от унижения и возмущение. Словно со стороны, ее сознание зафиксировало захват воздуха диафрагмой, перемыкание в горле со странной, незнакомой вибрацией в груди, а потом — оглушительный вопль, который вырвался из самой глубины ее существа, из темной, магической глубины, которую она раньше в себе не ощущала.

Лампочка торшера взорвалась, и стало темно.

Маркус вдруг обмяк на ней, один из тех, что держал ее за руки, упал сверху, больно ударив головой в живот. Другой глухо свалился на пол.

Катя зарыдала от испуга и облегчения, рыдала долго, потом начала пытаться откинуть с себя упавших без сознания сирен. Но они были слишком тяжелыми. В ужасе она поняла, что теперь оказалась зажатой ими.

— Мигель! Мигель! — позвала она. Но в ответ слышалась только звенящая тишина.

Время от времени она начинала трепыхаться, пытаясь сбросить с себя тела, но потом затихала, потому что понимала, что это невозможно.

— Кто-нибудь! Помогите! Пожалуйста! — она кричала, плакала, а потом, когда голоса уже не было, просто шептала, дрожа. — Помогите… пожалуйста…

Шли часы, а парни не приходили в сознание. Все тело затекло. Она то и дело впадала в состояние полусна или полубреда. И тогда ей начинало казаться, что они начинают шевелиться или что она слышит какие-то звуки снаружи. Но потом снова наступало отупение.

Порой сознание возвращалось, она с новыми силами вгрызалась в веревку на руках, пыталась перекусить ее, порвать, но потом понимала, что это бесполезно.

Вскоре страх, что ее мучители вот-вот придут в себя, сменился ужасом оттого, что они так долго неподвижны. Она попыталась нащупать пульс у Маркуса, но не нашла его, да еще он ей показался каким-то странным на ощупь. Холодным.

Дрожь пробежала по ее телу. Они мертвы. Она убила их, их всех.

Она потеряла счет времени. Сознание то уплывало, то возвращалось. Кругом постоянно было темно и тихо. Трупы лежали на ней, веревки стягивали руки и ноги. Все тело так затекло, что она почти не ощущала ног. Она уже даже не шевелилась. Только слезы текли из глаз.

Она представляла, что ее никто не найдет. И она умрет здесь под начинающими разлагаться телами. В вони от их гниения и собственных отходов.

Безумие то и дело нахлестывало на нее, словно волной, накрывало с головой. Она начинала кричать, звать на помощь, а потом снова затихала.

… — Катя, — бабушка Клара шла вместе с ней из парка. Они только что кормили белок, Катя собрала букет из красных, желтых, зеленых кленовых листьев и гордо несла его в руке. — Ты счастлива?

— Да, бабушка, — девочка прижалась к ней.

— Понравились тебе белочки?

— Да… только я хотела, чтобы они посидели у меня на руке.

— Они не ручные, Катя. Есть много в этом мире диких животных. И не всех нужно приручать. Есть те, кому необходима воля и свобода, иначе они погибнут, — голос бабушки дрогнул.

— Бабушка, а мама с папой тоже были свободными?

— Свободными, — улыбнулась бабушка Клара. — Они всегда хотели быть дикими. Я забрала тебя, чтобы они могли жить на воле и не переживать за твое воспитание.

— Потому что детям нужна дисциплина? — вспомнила Катя длинное слово от бабы Шуры.

— Да, — засмеялась бабушка Клара. — Тебе нужна дисциплина. Но ты не бойся ее. Дисциплина порой помогает взять себя в руки в самой сложной ситуации…

Потеряв машину из виду, Лукас и Ардо перебрали всех знакомых Мигеля, всех его любовников, повытрясали душу из нескольких, объездили все склады, дома, квартиры, бросались на каждый новый адрес с энтузиазмом, но все впустую. А между тем, ни в порту, ни в аэропорту, ни по железной дороге, ни на машине никто из Темного клана не уезжал, все связи Ардо были подняты на ноги по сигналу тревоги.

— Они в Барселоне, — рычал Ардо. — Я чую.

Лукас молчал. Столько часов прошло, они падали с ног от усталости, ему было страшно представить, что темные сирены успели сделать за это время с Катариной. Мерзавцы! Все клокотало внутри от ярости и гнева. От бессилия хотелось сорвать с себя кожу, так оно жгло.

Они ворвались в старый дом дяди одного из любовников Мигеля. Парень, дрожа от страха, признался им, что у Мигеля был ключ и они часто встречались там. Дом ютился в бывшем районе моряков, в нем было сыро и пахло плесенью. Они поднялись по лестнице наверх, в жилое помещение, но там никого не было.

— Тут еще есть гараж с подсобкой.

— Открывай, — велел Ардо.

Они вошли в гараж, парень щелкнул выключателем, но свет не зажегся.

— Лампочка перегорела, — извинился он, стуча зубами от страха.

Лукас и Ардо включили фонарики.

— Моя машина! — Ардо подошел и заглянул в салон. — Стекла разбились внутрь. Странно.

— Где подсобка? — Лукасу показалось, он услышал какой-то звук.

— Там, — парень показал на массивную дверь.

Они вошли в темное и душное пространство. Фонарики выхватили маленькое помещение, труп Мигеля у стены, с распахнутыми и залитыми кровью глазами, еще одна тонкая полоска крови стекала изо рта. Пару кресел, труп на полу и странную комбинацию из тел на диване.

Лукас бросился к белому телу Катарины. Девочка была в беспамятстве, раздета, измазана в крови, она пела что-то неразборчивое, не приходя в сознание и не реагируя на него.

— У нее шок, — Ардо помог Лукасу разрезать веревки на лодыжках Кат и вытащить ее из-под тел.

— Принеси одеяло, живо! — рявкнул он дрожавшему от испуга художнику голосом сирены.

Когда тот вернулся, они бережно завернули Катарину в плед, Ардо осмотрел трупы.

— Она убила их, — констатировал он. — Их всех.