Нина Линдт - Зов Сирены

— Я останусь с тобой, не бойся. Спи.

Пришлось применить воздействие, чтобы она расслабилась в его руках. Крепко обняв его, она уснула, а он так и не смог заснуть в сидячем положении и при свете ночника.

Оставалось только смотреть на раны на ее запястьях (она, видимо, сняла бинты, пока билась в темноте), на подрагивание ресниц во сне, слушать дыхание, и когда она начинала хныкать и возиться, ласково гладить по спине.

Лукас вспоминал о безрадостном детстве, которое прошло в тренировках и развитии его способностей. Только воспоминание о матери, которая умерла при очередных родах в день, когда ему исполнилось десять лет, спасало его. Только мама проявляла к нему любовь и нежность и рассказывала о мире, где сирены живут совсем по другим законам и с другими ценностями. Рассказывала шепотом, как сказки перед сном.

В пятнадцать лет он сбежал. Уже тогда понимал, что его готовят в лорды, что ему предстоит стать таким же бездушным, холодным, одержимым властью существом, как тот, кто называл себя его отцом.

Он видел, как их отбирают и дрессируют, и не желал превращаться в чудовище. Он хотел быть счастливым. Он мечтал о нормальной жизни, путешествиях, любви, дружбе. О том мире, о котором говорила мама.

Когда он встретился с Анхелем и его сиренами на одном из собраний, он был поражен, насколько они человечны по сравнению с его кланом. Они выглядели живыми. Настоящими.

Именно Анхель услышал его зов, мальчик передал ему записку с просьбой о помощи, пожимая руку на ужине в честь гостей.

Через пару месяцев Анхель помог ему бежать. Привез в Барселону, научил быть сиреной, оставаясь при этом человеком. Чтобы сохранить инкогнито, Лукас пошел в ликвидаторы: остальные сирены их побаивались и не стремились с ними общаться. Идеальное место службы для того, кто хочет оставаться незаметным.

И ему это удавалось. До встречи с Катариной. До того, как на него свалилось опекунство. Смерть Анхеля Лукас переживал глубоко в душе, не показывая и тени горя. Ликвидаторы не имеют друзей. Но Анхель заменил ему отца, мать, целую семью. Он знал, что тот никогда не передаст ему бразды правления, но чувствовал, что Анхель доверяет ему как самому себе. Он любил его и был горячо признателен за спасение.

Когда его имя прозвучало в завещании, Лукас внутренне сжался: вдруг его узнают по имени? Но никому, кроме, пожалуй, графа Аранда, и в голову не пришло, что он — темный. Все были заняты денежным вопросом и возмущены появлением малоизвестного безликого ликвидатора в качестве второго наследника.

Наверно, он понимал уже тогда, что Анхель назвал его не просто так. Что он связал его и Катарину с особой целью: защитить ее, проявить ее способности, научить жить сиреной среди людей. Кто лучше, чем Лукас, годится на эту роль? Кто сможет, наплевав на любые цифры в наследстве, помочь маленькой потерянной сирене? Предчувствовал ли Анхель свою скорую гибель? Или сделал это на всякий случай?

Лукас не знал.

Но понимал, что за девушку, спящую у него на руках, он готов убить весь мир. Эта мысль пугала его. Была новой. Он ни к кому не испытывал такой сильной привязанности до сих пор.

И спать ему не хотелось, он мог вечность просидеть с ней на руках. Вечность прогонять дурные сны легкими касаниями к ее лицу.

Он сдался, когда начало светать. Облокотившись на подушки так, чтобы не потревожить Катарину, он уснул.

Зал собраний в особняке графа Аранда гудел как растревоженный улей. Сирены беспокойно переглядывались и терялись в догадках: зачем их вызвали сюда? Стало известно, кто убил Анхеля? Или скандал об исчезновении наследника клана Темных сразу после поездки в Барселону все-таки имеет к ним отношение?

В письме вызова также упоминалось завещание Анхеля. Что с ним не так? Есть ли возможность получить хоть что-то?

А еще это странное самоубийство Мигеля со своим любовником… Что-то явно творилось в их сообществе, а потому любопытство привело сюда всех, кого вызвал граф Аранда.

Сам он вошел сейчас в зал, и шум улегся.

Соломея огляделась: где же Ардо с его агентами? И эта пигалица синеглазая?

Рик нервно стучал пальцами по столешнице, так что Инма не выдержала и что-то сказала ему на ухо. Парень усмехнулся, но барабанить перестал. Стефано сидел спокойно, но ему бы хотелось знать, почему Кат уже несколько дней не отвечает на его звонки. Он решил поговорить с ней после собрания.

Катарина вошла в зал, и по залу пронесся возглас то ли удивления, то ли шока. Сирена была одета в ярко-красное платье асимметричной длины, облегающее ее стройную фигуру. Длинные каштановые волосы были отстрижены в каре с ровным графичным низом. Это сделало ее вид более решительным и строгим. А красный придавал агрессивность образу. Руки были затянуты в черные перчатки выше локтя, в одной руке Катарина держала песочные часы. Ликвидаторы вошли следом. Лукас сел рядом с Катариной за стол, Ардо остался стоять.

Инма посмотрела на него, и холодок пробежал по позвоночнику: Ардо готовится сказать что-то очень важное, что перевернет их тихий мир окончательно.

Но первой заговорила Катарина.

— Ардо сказал мне, что сегодня на кону стоят жизни и судьбы всех нас. Но дал возможность выступить первой. Частично я предполагаю, о чем он хочет сказать, — тут она с вызовом посмотрела на Ардо, мужчина лишь сжал челюсть. Лукас нахмурился. — Но прежде, чем он заговорит, свое слово скажу я.

Я оказалась среди вас внезапно. С подачи Анхеля. До того момента я и не предполагала, что сирены, мифические существа, манившие Одиссея и его товарищей ко дну морскому, имеют отношение ко мне. И что я — одна из них. Одна из вас.

Сначала мне казалось, что я попала в рай вокруг успешные люди, у которых есть все, что они ни пожелают. Но когда я познакомилась с вами поближе, я поняла, что вы так же несчастны порой, как и обычные люди. Вам тоже все время чего-то не хватает, вы тоже пытаетесь завоевать чье-то сердце, решить финансовые проблемы, преодолеть творческую фрустрацию. Думаю, все это потому, что мы считаем наш дар оружием. Оно помогает нам завоёвывать людей, брать штурмом выгодные контракты, убеждать и побеждать противников. Мы не воспринимаем свой дар как инструмент для помощи. Для вдохновения. Анхель пытался вложить в нас всех эту идею. Но когда вы отворачивались от него, получив свое, становясь самостоятельными, он понимал, что вы не годитесь быть лидером. Вы не понимали того простого, чего он хотел: донести до вас, что мы можем объединиться, можем делать этот мир лучше не только для нас, но и для всех остальных.

Анхеля убил только один человек, но, на самом деле, вы все вонзили ему нож в спину.

Пусть он не был идеальным, пусть судил о вас предвзято и не давал возможности оправдаться… Но и вы порой предпочитали закрыться в своем панцире напускного совершенства, самообожания или гениальности. И не хотели, не пытались объясниться с ним.