Татьяна Степанова - Перекресток трех дорог

Они молчали.

Затем полковник Гущин достал из кармана флешку и протянул ее Макару, тот подключил к своему ноутбуку.

– Вчера по моей просьбе сюда к Смоловскому приезжал психиатр, – пояснил полковник Гущин. – Судебно-психиатрическую экспертизу долго ждать, я попросил одного своего знакомого побеседовать с ним. Послушаем?

Однако психиатру особо разговорить Петра Смоловского не удалось. Больше говорил он сам. Первичный короткий контакт… пациент замкнут… сосредоточен на мыслях о собственном здоровье… напуган воспоминаниями о госпитале и реанимации… Коронавирус в его восприятии – «надвигающаяся погибель, нависшая над моей головой», источник постоянных страхов заразиться, заболеть и умереть, однако… «у пациента наряду с его страхами и фобией налицо и внутренняя убежденность, что с ним теперь это не случится, потому что он защищен. Он сделал, что должно, и ОНА не допустит теперь ничего плохого».

– ОНА… – полковник Гущин кивнул на ноутбук. – Женщина, которую он упоминал и в разговоре со мной. Полина Жданова, подчинившая его, больного и психически нестабильного, своему собственному психозу, своей воле. Доказано – они знали друг друга через ее мужа. Они виделись при выписке из госпиталя. Могли общаться потом. Она его полностью подчинила себе. Возможно, был и сексуальный аспект – она же хороша собой, такая женщина… Когда хотела, она могла выглядеть гораздо моложе своего возраста, нам все свидетели об этом твердили… Интимная связь, хотя глядя на Смоловского в это трудно поверить, но он же нам практически ничего не рассказал. Все возможно, правда? Почерк совершения убийств, естественно, разный, однако и сходство присутствует. И не только в соблюдении деталей этого новоявленного ритуала. Но и в другом. Оба дилетанты. Да, предпринимали попытки замести следы преступлений, скрыть улики, но неумело, непрофессионально. Жертвы свои выбирали по принципу легкого к ним доступа. Преступники-профи могут неделями, месяцами выслеживать свои жертвы, готовиться. А эти спонтанно, быстро, в спешке – выбирали тех, кто на виду, к кому легче подобраться. Для Смоловского это был его компаньон, для Ждановой подруга детства, одинокая, доверяющая ей. А мальчишка-официант, видимо, на нее клюнул, а до этого она хотела забрать в качестве жертвы того пенсионера с коляской, которого встретила на дороге. Его лишь присутствие жены спасло.

– Вот как раз о психике Смоловского, – заметил Клавдий Мамонтов, продолжавший слушать разглагольствования психиатра. – «Пациент крайне психологически неустойчив, травмирован. Сильно подвержен внушению».

Файл закончился. Они молчали.

– Итак, дело раскрыто? – осторожно спросил Клавдий Мамонтов.

– Для всей сводной оперативной группы и для начальника Главка – да. Дело раскрыто. – Гущин кивнул.

– А для вас, полковник? Для нас? – быстро спросил Макар.

– Кое-что не укладывается в общую логику. Проверили все ее гаджеты – два ноутбука, ее мобильный, планшет. Нигде никаких следов видео с убийством Алтайского. По логике, для кого это видео за полтора миллиона покупал Смоловский? Для себя, что ли? Нет, для нее. И что? Где оно? И где видео, которое он наверняка снимал, хотя и не признается в этом, когда убивал топором Громова? Она получила от него все это, глянула и уничтожила? Такого никогда не бывает. Они всегда подобное хранят, пересматривают, потому что маньяки…

– Она – маньячка? – переспросил Клавдий Мамонтов.

– Ритуальная маньячка, неоязыческая маньячка, как хотите ее называйте. Но они – ей подобные – всегда хранят такие фетиши. Видео это фетиш для нее. – Гущин стукнул кулаком по хлипкому столику, на котором стояли его вечный термос с кофе и ноутбук. – Но в ее гаджетах видео нет. Нет там и номера телефона Смоловского!

Макар и Клавдий Мамонтов напряглись.

– А он должен быть, если у них была связь. Более того, в его телефоне нет ее номера. Номер Жданова есть, а номера Полины нет. Правда, и у него и у нее в телефонной книге куча анонимных номеров, на их проверку месяцы уйдут. Могли так связываться. У нее в телефоне – мне наши айтишники сказали – была ранее установлена программа Drop Box для перекачки и сброса информации большого формата. Но она ее удалила. И никаких следов установки и удаления мессенджера Signal в ее мобильном нет. Но ведь кто-то нанял детектива следить за нами! Если не Смоловский и не Жданова, то кто?

Прилетела оса и, покружив над кружкой с недопитым кофе полковника Гущина, села на ее край. Черно-желтые полосы, а внутри острое ядовитое жало…

– Ладно, есть лишь один способ проверить, развеять сразу все наши сомнения. – Полковник Гущин махнул рукой и отогнал осу. – Клавдий, тащи сюда из ИВС Смоловского. А ты, Макар, пойди в дежурную часть и попроси для меня ключи от хозблока. В ИВС я не пойду, там одна зараза небось. А в хозблоке пусто, и если что, его криков не услышат, когда я его там… наизнанку сейчас выверну.

– Только бензин ему в рот не заливайте, – попросил Макар самым нейтральным тоном. – Блеф блефом, а он же больной и к тому же туберкулезник. Еще не хватает, чтобы и он у нас концы отдал, как амазонка с арбалетом.

– Помните монастырь, полковник? – спросил Макар Гущина в ангаре хозблока, когда они ждали Клавдия Мамонтова и Смоловского. – У иеромонаха-бунтаря целая группа фанатичных последователей, сектой это не назовешь, конечно, однако налицо новый культ. И здесь у нас то же самое, только корни не христианские, а более древние. Но признаки едины – сильная личность, которая способна подчинить себе других, внушив им или определенные идеи, отличные от официальной позиции церкви, или же, как в нашем случае, фанатическую языческую веру в покровительство и защиту божества, если они будут ему служить.

– Телевизионный продюсер обожествляла себя? – спросил Гущин. – Что-то я в ней этого не заметил. Мне показалось, что она сама себя принесла в жертву, как до того тех несчастных, чтобы спасти своих близких. Паранойя, Макар, чистая паранойя… Видимо, она тоже заразна, пример Смоловского нагляден.

Клавдий Мамонтов затолкнул скованного наручниками Петра Смоловского в хозблок и сразу закрыл дверь, прислонился к ней спиной – так никто не помешает. Полковник Гущин – в маске, в перчатках – шагнул к убийце.

– Вы ждали, когда я созрею для честного разговора, считайте, что это произошло, Смоловский.

Тот – бледный, обросший щетиной – хмуро глянул на него исподлобья.

– Мы ее нашли, – объявил полковник Гущин.

Смоловский вскинул голову и впился в него взглядом.

– Она далеко не божество, а женщина из плоти и крови. Вы с ней встретились в госпитале, и она подчинила вас своей воле. Она психически больная. Но вы-то здоровы на голову. Слушай, ты. – Полковник Гущин приблизился к Смоловскому вплотную. – Ты же здоровый, не псих, не шизофреник. Как же ты мог? Я тебя спрашиваю, как ты мог поверить во весь этот параноидальный бред? Будто то, что ты сотворил с человеком, спасет, убережет тебя от заразы, от смерти? Что она тебе наговорила? Чем задурила твои мозги? Смотри мне в глаза! Отвечай мне! Как ты ей поддался? Она спала с тобой? Этим она тебя взяла? Да? Своим телом? Привязала к себе, заставила выполнять то, что велит? Та дрянь, которой ты напоил Громова перед убийством? Это она заставила подмешать тебя в то пойло сперму? Ты о ней думал, когда дрочил у себя в гараже? – Гущин схватил скованного наручниками Смоловского за подбородок. – Отвечай мне!