Татьяна Степанова - Перекресток трех дорог

– Кавалерова Наина Викторовна, – прочитал в списке фамилий Клавдий Мамонтов. – Кавалерова – фамилия, как у той тетки из монастыря.

– Однофамилица, – бросил полковник Гущин. – Та Кавалерова Нина Борисовна, я помню ее имя-отчество.

Проверяли, проверяли… Прошло еще полтора часа.

– Врачихи и медсестры все, – заметил Макар. – Ну и предстоит теперь вашим орлам работы!

– Это все списки персонала? – уточнил полковник Гущин у кадровика. – Других нет?

Тот ответил, что есть еще списки нанятых волонтеров. Некоторые работали постоянно, другие разово – преходяще.

– Сами понимаете, вирус смертельно опасен, волонтеры делали свою работу, но мы всегда относились к ним с пониманием. Некоторые желали помочь, но психика не выдерживала – они боялись заразиться – придут, отработают день и уйдут, поминай как звали. Большая текучка была, – объяснял кадровик. – Те, которые работали постоянно, дежурили смены, оставаясь с больными и в отделениях интенсивной терапии, и в реанимации, они все в том списке, который вы сейчас смотрели вместе с медперсоналом. А вот другой список – здесь они тоже есть, но тут и те из волонтеров, которые приходили, помогали, затем увольнялись.

Они начали читать в компьютере новый список. Он был огромным – волонтеров было немало, и это радовало, мужские и женские фамилии шли вперемешку.

Прошел еще час. От имен у Клавдий Мамонтова рябило в глазах и вдруг…

– Павлова Мария Сергеевна.

– Как? Павлова Мария? – Полковник Гущин, заскучавший вконец от безделья и ожидания, встрепенулся за спиной Мамонтова на своем стуле.

Он вытащил мобильный из кармана, сверился с телефонной книгой.

– Павлова Мария Сергеевна – вторая свидетельница, что была вместе с Кавалеровой, которая ошибочно опознала Веронику Лямину как насельницу Серафиму. Фамилия, имя-отчество совпадают. И она говорила нам, что волонтерка, они в госпитале в Дарьине тоже волонтерствовали, когда мы их встретили в лесу.

Он набрал номер Павловой.

Абонент временно недоступен…

– Я ей в прошлый раз тоже звонил, она мне не ответила, – сказал он, поднялся и вышел в коридор.

Макар за ним. Клавдий Мамонтов остался у компьютера в отделе кадров, быстро копируя на флешку весь волонтерский список. Полковник Гущин позвонил старшему опергруппы Главка, велел немедленно отправить сотрудников по адресу проживания свидетельницы Павловой Марии Сергеевны и доставить ее в ГУВД. Она жила за городом, это он помнил, а точный ее адрес был в деле.

Из госпиталя Экспо они отправились в Главк в Никитский переулок, но на пути Гущину позвонил старший опергруппы – местные сотрудники съездили по адресу свидетельницы в Балашиху (опять Балашиха всплыла!). Звонили, стучали в дверь – квартира закрыта. И соседей никого, видимо, все на дачах.

– Может, она на работе в госпитале в Дарьине, – вспомнил полковник Гущин. – Пусть и туда наши съездят немедленно, проверят.

Раздав ЦУ, он решил, что в Главк они сами пока не едут – там нечего делать.

– Кавалерова Нина, ее знакомая – вот кто нам о ней расскажет, – объявил он и набрал номер свидетельницы.

Гудки, гудки…

– Тоже не отвечает. Возможно, они обе сейчас в госпитале в Дарьине, но мы-то с вами на Садовом кольце. Давайте заедем к Кавалеровой. Тот дом у Курского вокзала здесь рядом. Мало ли, может, повезет – застанем ее там?

И они взяли курс на Курский вокзал.

Серый сталинский дом у вокзала они узнали сразу, нашли подъезд, полковник Гущин сверился с номером квартиры – они позвонили в домофон.

Нет ответа.

На их счастье из подъезда, открыв дверь, вышел таджик-уборщик со шваброй и ведром. Они вошли в подъезд. Полковник Гущин наотрез отказался заходить в лифт, пришлось подниматься к квартире свидетельницы пешком по лестнице.

Они позвонили в дверь, но никто им не ответил. Снова позвонили. Глухо. Клавдий Мамонтов начал стучать.

– Брось, бесполезно, ее дома нет, – остановил его Макар.

И вдруг…

– Вам что надо? Вы кто?

Из-за соседней запертой двери старушечий тревожный и настороженный голос.

– Мы из полиции. К вашей соседке, Нине Кавалеровой! – громко объявил Клавдий Мамонтов. – Откройте нам, пожалуйста.

– Уходите! Я вам не открою! Много вас тут бродит!

– Мы из полиции, вот мое удостоверение. – Клавдий достал «корочку», показывая ее дверному «глазку». – Вашей соседки нет дома, вы не знаете, где она? Вы давно ее видели?

– Она умерла!

Они замерли.

– Как? – воскликнул полковник Гущин. – Когда?! Когда она умерла? От ковида?!

– От какого еще ковида! – Голос соседки-старухи за дверью злобно дребезжал.

– От коронавируса?! Но мы же с ней только недавно… как же так… Откройте! Откройте, пожалуйста! Скажите толком, что с ней произошло?

– Уходите! Не открою я вам! Вы сами больные! Вы что несете? Что за бред? Вы больные, заразные все в вашей полиции! Заразу разносите, таскаетесь незнамо где – по тюрьмам своим! Не открою вам, заразным, ни за что!

– Да мы здоровы и в масках! – заорал через дверь Макар. – Вы в «глазок» свой посмотрите. Он же в маске стоит! Скажите, когда умерла ваша соседка Кавалерова? От чего? Как это случилось?

– Заразу разносите! Больные! Бред какой-то несете! Не пущу вас домой! – донеслось из-за двери в ответ.

И тут у полковника Гущина снова зазвонил мобильный телефон. Это был не тот звонок от старшего оперативной группы Главка, которого они все так ждали.

Звонил дежурный по Главку.

– Федор Матвеевич, вас срочно требуют – труп в лесу нашли. Женский.

– Где? – хрипло спросил Гущин.

– Место чудно́ называется – Пужалова гора, – объявил дежурный. – Недалеко от монастыря. Кириллово-Глинищевская пустынь.

На первый взгляд казалось, что они вернулись на то самое место – к началу. Сквозь деревья чахлой рощицы был виден монастырь.

Но впечатление оказалось иллюзией – роща, через которую от шоссе к задним воротам монастыря вела неприметная тропинка, располагалась в километре от того леса с перекрестком трех дорог – в ложбине у подножия Пужаловой горы, представлявшей собой холм, увенчанный монастырской колокольней, похожей на пасхальную свечу.

Труп покоился в глубокой промоине у корней гнилой березы – в яме, до середины наполненной бурой дождевой водой. Нелепая скорченная поза – тело было буквально втиснуто в яму и забросано ветками и сорванным папоротником.

Ветки осторожно убирали полицейские.

Полковник Гущин, Клавдий и Макар увидели сначала ноги в стоптанных туфлях – голые, без чулок, измазанные глиной. Затем задравшийся подол длинной ситцевой юбки, правую руку, неестественно вывернутую назад, и распухшее, посиневшее от удушья лицо, по которому суетливо ползали муравьи.