Татьяна Степанова - Перекресток трех дорог

У полковника Гущина зазвонил мобильный.

– Идентифицировали дактилоскопию, Федор Матвеевич, – кратко доложил старший эксперт-криминалист.

– Вы узнали, кто она такая?! – полковник Гущин встал, с грохотом отодвинув от стола свой стул.

– Ее фамилия по банку данных Раткевич. Имя-отчество Наина Викторовна.

– Она ранее судима? По какой статье?

– Она не судима, в отношении нее отказали в возбуждении уголовного дела, так как на следствии сочли, что пределы необходимой обороны не были превышены.

– Необходимая оборона? Что она сделала?

– Сибирский душитель. Малофеев – слышали о нем?

– Да, конечно, это дело прогремело в восьмидесятых.

– Она была его шестнадцатой жертвой. Федор Матвеевич, она его и убила!

Гущин словно в изнеможении опустился на стул. Затем встал, нет, вскочил. На секунду он закрыл глаза, словно вспышка… яркая вспышка его ослепила.

Клавдий и Макар напряженно ждали.

Гущин отыскал в списке телефон и позвонил.

– Геннадий Петрович, добрый вечер. Это я, Федор. Извините за поздний звонок… дело очень срочное, до утра не терпит никак… Все равно не спите? А здоровье ваше? Это радует… Так я могу приехать к вам прямо сейчас? Займу немного времени, мне просто позарез необходимо с вами поговорить, посоветоваться. И не по телефону. Спасибо большое! Через сорок минут буду!

– Куда вы собрались на ночь глядя, полковник? – спросил Макар.

– Генерал Карпов, бывший начальник ГУУР МВД, потом заместитель министра. Мой учитель, он давно на пенсии. Но в те годы как раз именно он возглавлял сводную опергруппу министерства по сибирскому душителю. Если кто нам и расскажет о НЕЙ, так только он. Ну, конечно, и дело многотомное сейчас немедленно из архива МВД поднимем.

– А нам можно с вами к генералу Карпову? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Нужно. – Полковник Гущин глянул на них. – Нам всем надо знать, к чему приготовиться.

Это был самый необычный «вечерний чай» в их жизни. Когда они приехали к генералу Карпову в Куркино, в Химки, где он жил в коттеджном поселке, уже настала ночь. Двухэтажный коттедж был ярко освещен, с террасы за ними наблюдала дочь Карпова, впустившая их на участок, а сам восьмидесятилетний генерал встретил гостей в темном саду, где в траве, словно светляки, прятались лед-фонари. Он был в маске, как и они все трое (ехали ведь к пожилому человеку). На расстоянии двух с половиной метров друг от друга под яблонями стояли два садовых стола и плетеные кресла – на одном накрыли чай генералу, на втором им троим. Но никто не прикоснулся к еде.

– Что случилось, Федя? – спросил старик-генерал, жестом приглашая их садиться. – Вы уж простите, что так дико вас принимаю и в этом наморднике. – Он прикоснулся к маске. – Но дочь категорически требует соблюдать… она врач у меня, такого насмотрелась. Дожили мы до последних времен. Здравствуй, апокалипсис.

– У нас очень сложное многоэпизодное дело, и оно связано с Наиной Раткевич. Вы ведь ее помните? – спросил полковник Гущин старика-мизантропа. – Вы ведь возглавляли оперативную группу ГУУР по сибирскому душителю.

– Я возглавлял. Малофеев Валерий, так его звали… этого ублюдка. И Наину я помню, она сыграла в деле тогда главную роль. Она его остановила, не мы. Почти сорок лет назад… много воды утекло с тех пор, Федя.

Ночной воздух внезапно всколыхнул густой долгий траурный аккорд. А затем над садом, над деревьями к черному небу, к июльской желтой луне полилась мелодия Лунной сонаты, кто-то играл ее на виолончели на террасе соседнего коттеджа за забором.

– Кто это играет? – спросил Макар старика-генерала.

– Жена сына соседа, виолончелистка. Сорок дней сегодня по нему, такой был парень здоровый – военный, генерала недавно получил за Сирию, воевал там, потом все мирил этих фанатиков в Центре по примирению сторон. И сгорел за неделю от «короны», стопроцентное поражение легких. Она музыкой поминает его так, скорбит.

– Мой покойный отец тоже играл на виолончели, когда на сердце было тяжело, – сказал Макар.

– Ну, значит, вы ее понимаете, а некоторые здесь у нас в поселке жалуются на ночной шум. Спать им, видите ли, не дает Лунная соната – реквием. – Генерал Карпов сверкнул глазами на луну на небе, словно она была виновата. – Так что вас интересует в том деле?

– Все, – ответил Гущин. – Но особенно Наина Раткевич.

– Шесть лет моей жизни то дело забрало. Когда мы спустились в яму, в тот его схрон в лесу и все это увидели лично, я поседел – а был такой брюнет-стиляга, дамский угодник. – Генерал помолчал. – За шесть лет Малофеев совершил восемь убийств пожилых женщин. Выбирал в основном одиноких пенсионерок, являлся к ним под видом участкового врача – осмотр на дому – и душил когда косынкой, когда чулками капроновыми. Ну, это то, что о нем знают гражданские, и в интернете даже, говорят, про это написали. Но дело составляло пятьдесят четыре тома. И часть его никогда не подлежала огласке.

– Я слышал об этом. – Гущин кивнул.

– Восьмое управление МВД наложило полное вето. Закрытые города. – Генерал помолчал. – Гриф «Совершенно секретно». Кроме известных восьми жертв было ведь еще восемь других, и не старух, а молодых девушек – от шестнадцати до двадцати пяти, совсем юный паренек и она… Наина, которая и положила конец кошмару. В первые два года Малофеев совершал по два убийства в год – душил, а затем удушения начали происходить реже – одно убийство в год. И мы тогда подумали, что он сбавляет обороты. Мы и представить не могли, что ублюдок имел иные ипостаси.

– Как вы сказали, генерал? Иные ипостаси? – Макар подался вперед.

– Фигуральным образом выражаясь. Преступления происходили по всей Сибири и на Дальнем Востоке. Мы сразу поняли, что наш тип перемещается по стране и, судя по всему, это связано не с его отпусками, а с командировками. Но мы сначала отрабатывали душителя, понимаете – этого «доктора» с чулком или косынкой-удавкой. А другая его ипостась была – зверь кровавый. Он одновременно совершал разные серийные убийства и кардинально менял свой почерк. В годы, когда он душил по одной старухе, он компенсировал свой «недобор» другими жертвами. Иркутск, Новосибирск, Комсомольск-на-Амуре, но были и небольшие сибирские города… В Новосибирске через неделю после убийства старухи со всеми серийными атрибутами в городском парке был обнаружен труп семнадцатилетнего мальчишки. Буквально растерзанный на куски. Потом в других городах в парках были обнаружены уже женские трупы. И тоже со страшными увечьями. Он их кромсал на куски. Но посмертно. Сначала он всех убивал – душил. И между убийствами пожилых женщин и обнаружением очередного изрезанного трупа где-то в парке или в лесной полосе проходило не так много времени. Так что в конце концов мы подумали… хотя изначально не связывали эти преступления воедино, но два таких маньяка… такого градуса ярости, осторожности, предусмотрительности, наглости… Мало-помалу мы пришли к выводу, что все эти столь разные по почерку преступления совершает один и тот же человек. Что все это его метаморфозы.