Татьяна Степанова - Перекресток трех дорог

Она почти оглохла от страшных криков той, другой…

Она сама теперь была вся с ног до головы в ее жертвенной крови.

Человек на многое способен, чтобы выжить, спасти себя. Возможно, он даже не подозревает, что скрыто в нем, когда смерть… заглядывает ему прямо в глаза и кричит так страшно…

– Ритуал завершен, – объявил ОН, возвращая назад на стол клещи и крюк. – Я великий бог Велес – Отец живых, властитель жизни. А ты, девочка… ты из того же теста, что и я – я сейчас видел в твоих глазах такое, когда ты держала ее, помогала мне… Но Мать живых из тебя не выйдет, тьма теперь тебя не отпустит. Нарекаю тебя не Матерью, а Мачехой… Мачехой мертвых. Отныне здесь, в Храме, таким будет твое новое имя. Согласна?

– Да. – Она смотрела на него, не отводила взгляда.

ОН все смотрел на нее, искоса, словно примерялся. И в глазах его – блестящих и безумных – вспыхнул огонь. ОН шагнул к ней, схватил за плечи, встряхивая.

– Ты другая… не такая, как они… Я столько раз хотел разделить это с кем-то, я мечтал об этом постоянно. Но они… тупые коровы… они лишь выли и кричали, пялились на меня, как на безумца… А ты поняла и меня, кто я есть, и всю красоту и важность ритуала. Жертва всегда угодна старым богам, а они жестоки. Они всегда были такими, во все времена, которые меняются так быстро и скоро переменятся и здесь, у нас. Но они и щедры к своим избранникам. Они приходят на помощь и берегут тех, кто им поклоняется, не скупясь на жертвы. Бог Велес избрал тебя. – ОН уткнулся лицом ей в шею, вдыхая ее запах. – Бог Велес хочет тебя себе. Ты не умрешь. Ты понимаешь, чего я… он, Велес… чего я сейчас хочу?

– Да. – Она повернула голову и коснулась его виска губами.

ОН замер.

– Оххх… ты сама хочешь того же… тогда скрепим наш союз… Мачеха мертвых… девочка моя…

ОН с силой толкнул ее на пол, схватил со стола наручники и мигом сковал ее правую руку и правую ногу.

ОН взял ее там, на кровавом земляном полу, бормоча что-то нечленораздельное, всхлипывая и скуля сам, словно похотливое животное.

Она терпела. Но потом поняла, что если не будет потворствовать ему, то не сумеет ослабить его волю и бдительность.

Ее стоны привели его в экстаз.

– Девочка моя… девочка… всегда этого хотел… полного слияния… чтобы разделить… чтобы стать единым целым… как мы с тобой сейчас…

– Еще! Я хочу еще! – Она уже требовала от него.

ОН снова пал на нее, как коршун. ОН опять хотел ее. Прижал всем своим весом к полу, но она лишь благодарно целовала его шею, усыпляя его звериную осторожность.

И когда ОН был на самом пике, она…

Никаких острых предметов… она ведь поклялась…

Да и добраться до них было совершенно невозможно.

ОН заорал хрипло, уже не владея собой, оглушенный наслаждением и страстью, а она…

Она вцепилась в его горло зубами.

Она сжимала их все сильнее, как волчица, уже чувствуя вкус его горячей крови.

ОН закричал, одной рукой попытался сдавить ей горло, второй – вывернул ей запястье, ломая руку… Но она – откуда только силы такие взялись? – вцепилась в его пальцы, раздирая их ногтями.

Она все сильнее и сильнее стискивала зубы…

– Она его загрызла. – Старик-генерал произнес это с трудом, сглатывая ком в собственном горле.

В ночи затихли звуки виолончели.

– Она сумела перерубить топором цепь наручников, которыми он ей сковал руку и ногу. Она рубила цепь сломанной рукой, преодолевая страшную боль. – Старик продолжал свой рассказ тихо и размеренно. – Она выбралась из той ямы, надев на себя рубашку Малофеева и его ботинки, чтобы идти по лесу. К счастью, рассвело, она видела лес и могла ориентироваться, искать путь к дороге. Со сломанной рукой она вокруг бункера натыкала веток, отмечая место, и потом весь свой путь тоже отмечала ветками и знаками на деревьях – для этого она прихватила с собой нож. Она проплутала в лесу до полудня, а затем все же выбралась к дороге. Она остановила грузовик. Шофер сначала ее испугался – вся в крови, с ножом, грязная… от нее воняло за километр… Но все же он довез ее до ближайшего поста ГАИ. Они нам и сообщили.

Они все молчали. Рассказ генерала Карпова потряс их.

– Когда мне позвонили, я в камере для допросов лупил головой о стену нашего задержанного, того мужика-спортсмена, который оказался ни при чем. Я его подозревал, я его сам допрашивал все дни, пока она… Наина была в том схроне. Я его бил смертным боем. – Старик-генерал запнулся. – Выбивал из него признание и сведения, а он орал, что ничего не знает и никого не убивал… В закрытый город, где жил Малофеев, я с опергруппой прилетел вечером. Наина была в больнице, капельницу ей поставили, наложили гипс, кормили осторожно… Я с ней беседовал сначала лично, никто при нашей беседе не присутствовал. Она мне рассказала все без утайки. Утром она нашла в себе силы поехать с нами на место, где вышла к шоссе, и по ее вешкам мы нашли тот страшный бункер и Малофеева в нем. Потом мы установили, кем была та жертва, которую он пытал там и убил. А в лесу вокруг бункера мы нашли тела еще трех женщин со страшными увечьями.

Ночная птица… гортанный клекот… древний зов… подмосковная ночь…

– Теперь, Федя, скажи мне правду. Что она сделала? – спросил генерал Карпов. – Почему вы хотите ее найти?

– Она убила женщину, – ответил Гущин. – Задушила в лесу. А до этого она заставляла двух других людей совершать дикие по жестокости убийства. Похоже, что ритуальные. Человеческие жертвоприношения… только вот не знаю – себе ли, как Малофеев, или какому-то божеству.

Старик слушал молча.

– Генерал, вас это не удивило? – спросил Макар.

– То, что с ней случилось в двадцать лет, не могло пройти бесследно для ее…

– Психики? – Макар спрашивал напряженно.

– Сердца… для ее сердца, молодой человек. Вы же слышали, что я рассказал вам. Подобное невозможно забыть. Такое способно разрушить не только всю последующую жизнь, но и душу.

– Малофеев ни с одной жертвой не вступал в половой контакт. – Полковник Гущин слушал, как гортанно клекочет в кустах бузины невидимая ночная птица. – Почему же он с ней решил… Что его так в ней зацепило?

– В ней было нечто, что притягивало к ней, как магнит. В этой девочке… в Наине Раткевич. – Генерал Карпов снова словно с трудом произнес ее имя. – Я сам на себе испытал, уже зная, что она сделала и… Очень сильное чувство. Я все у нее спрашивал: ну как же ты справилась с ним? Как ты его одолела? Такого зверюгу? Где силы нашла после девяти дней на цепи, голодная, слабая, со сломанной рукой… Она сказала мне, что ей помогли.

– Кто? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Она мне словно по секрету призналась: когда лежала на земляном полу в луже крови, ей вдруг явилась… Она не называла ее богом, она сказала – это была Мать-Земля.