Оксана Обухова - Плюшевый оракул

— Ну… — заюлила Ника. — У тебя же не получилось запланированное, да? И я не виновата, что прибыль ты не в голове или руках держишь, а в ноги себе положил.

— Ну-у-у… да. В какой-то степени я положил на прибыль, — отвернувшийся от занавески вор прищурился. — И что еще?

— В голове твоей застряла безнадежность, — сочувственно вздохнула Вероника. Необходимо, нужно говорить с преступником! Чуткого, доброжелательного собеседника тяжелей прихлопнуть! — Вот, видишь, шестерка пик. Вроде бы незначительная мелкая карта, да? А бабушка меня учила, что шестерки могут сказать больше, чем короли, тузы и дамы. Шестерки — дороги, можно сказать, жизнь. Пики — безнадежная, тяжелая; буби — приятная и легкая; черви…

«Курьер» внезапно вскинул руку, прерывая Веронику. Быстро, как-то даже суетливо, выдернул из кармана архаичный кнопочный мобильник, видимо стоящий на беззвучном режиме, и, активировав его, приложил к уху. Коротко кого-то поприветствовал:

— Да, внимательно.

Ника еще никогда воочию не наблюдала, как человек — уверенный, спокойный, сильный мужик! — бледнеет прямо на глазах, буквально за секунду. Глаза еще недавно невозмутимого «курьера» остекленели, взгляд остановился на одной точке, на стене за спиной Вероники. Из-под бейсболки выкатилась крупная капля пота и скользнула за воротник так и не снятой форменной куртки.

Вор какое-то время слушал, замерев. Потом сказал:

— Мне сейчас неудобно говорить…

Но его собеседник, судя по всему, чихать хотел на неудобство и продолжал. А вор покорно слушал.

— Нет! — выкрикнул внезапно. — Я все решу сам! — послушал еще некоторое время, оборвал связь, перевел незрячий взор на Веронику и убрал сотовый в карман. Руки его, кажется, дрожали.

Перепуганная его реакцией девушка прошептала:

— Что-то случилось? Кто это был?

«Курьер» через силу усмехнулся:

— Карабас-Барабас.

— Барабас? — удивленно переспросила Вероника. — Я взрослая девочка и давно не верю в сказки.

— Тогда… профессор Мориарти.

— Страшный? — Ника пыталась поддержать шутливый тон явно занервничавшего убийцы.

— Очень.

Котов стиснул пальцы на кармане куртки, где лежал телефон с единственным забитым в него номером, и в который раз проклял день и час, когда решился позвонить Тополеву. И дела нет, что ничего не обещал, а лишь спросил, интересует ли Константина Федоровича «Поцелуй сильфиды»! Розовый бриллиант, которым нельзя будет похвастаться.

Костя-Топляк вцепился в неявно выраженное предложение всеми акульими зубами. Кстати, вполне ожидаемо. Нельзя сказать, что он был единственным знакомым Котова, способным купить алмаз чистейшей воды с мутной историей. Зато он точно являлся тем, кто выложит за него максимально возможную цену. Котов давно подозревал, что раритеты Костя коллекционирует по принципу «а чтобы было у меня, а не у другого».

В первый раз Топляк перезвонил, когда Котов уже мысленно простился с «сильфидой». Вечером, сразу после разговора Игната с пополдничавшей Жанной.

— Котик, мой дружок, — пророкотал из трубки, — я, кажется, могу тебя поздравить?.. Слыхал, слыхал… вся ювелирная Москва бурлит. Блестящая работа. «Сильфида» уже у тебя?

— Нет, — просипел Игнат и отчеканил: — Мимо пролетела. По независящим от меня причинам. Поверь, мне очень жаль.

— А уж как мне-то жаль, — пробурчал Тополев и замолчал. Игнат, неплохо знавший нынешнего финансового воротилу, разбогатевшего на самом гнусном криминале, представил, как тот в расстройстве надувает щеки. Барабанит толстыми волосатыми пальцами по столу или кожаному автомобильному сиденью. — Надеюсь, что ты не финтишь… Но в любом случае ты меня сильно разочаровал, Кот.

— Я ничего не обещал, — напомнил вор.

— Да, — подумав, согласился воротила. — И все же — жаль. Ну что ж… звони, если еще что-то интересное возникнет. Или «сильфида» прилетит обратно…

Но Котов, тогда полностью уверенный, что бриллиант вот-вот вернется к Сальникову, поставил на «сильфиде» крест:

— Нет, Костя, здесь уже ничего не выгорит. Этот камушек я упустил.

На следующий день вор очень удивился, когда ему снова позвонил Топляк и начал разговор с наезда.

— Кот, ты за кого меня держишь, гнус?! — зарычал, не поздоровавшись. — Хитришь, рамсы попутал?! Я тебе кто — простак-ларечник?!.

Оторопевший, специалист сумел вставить в несущиеся на него угрозы и ругательства лишь честное:

— Не понял.

— Не понял, гнус?! Ты думал, я кидок — схаваю и подотрусь?!

— Костя, матерью клянусь, не понимаю!!!

— Слушай сюда, Кот. Если ты думаешь, что продашь «сильфиду» кому-то еще, а я типа умоюсь… то сильно ошибаешься. Очень сильно! Я с кидалами поступаю справедливо . Ты меня знаешь…

Коту не сразу получилось уговорить взбешенного Тополева говорить по существу. Тот, не вдаваясь в нюансы, дал понять, что из надежного источника в полиции он точно выяснил: «сильфида» все еще числится украденной. А в деле о пропаже бриллианта, с большой долей вероятности, уже появился покойник. Скорее всего, случайная женщина.

— Что скажешь, Кот? — закончил объяснять Тополев. — Тебе есть что мне сказать?!

Чувствуя, как теряет почву под ногами, специалист галопом прокачивал ситуацию. Прикидывал: можно ли сказать Тополеву всю правду? О резвой Жанке и, как оказалось, жадной ушлой поварихе, о своей глупости…

Топляк, нет никаких сомнений, возьмет решение задачи на себя. А тогда лучше перекреститься и забыть об обещанных деньгах, Тополев, совершенно точно, не заплатит за «сильфиду» и копейки. Он своеобразно принципиален. Котову действительно останется лишь шибко помолиться, чтобы у Кости все срослось и он, потратив сколько-то усилий, не сделал крайними его и Жанку. В этом главная, краеугольная проблема!

Но если повариха, не дай бог, и вправду вытряхнула где-то орехи и цукаты вместе с драгоценностями — такого исключать нельзя, Котов не мог поверить, что девчонка оказалась настолько жесткой, что не отдала «сильфиду», даже обнаружив труп в своей запертой квартире! — то убедить в этом Константина будет чрезвычайно сложно. Если вообще получится. Потерпев неудачу, Топляк возьмет в оборот всех вольных и невольных участников событий и начнет допытываться правды. Не отпустит, пока не вызнает, что его не кинули и вожделенная «сильфида» не уплыла в другие руки.

А спрашивать он будет так, что от Жанки, Котова и поварихи мало что останется. Их безопасней будет прикопать в братской могиле. Возможно, даже по частям.

Или простит Костя, когда поймет, что они правду говорят?

Навряд ли. Да и поздно будет. А потому, прежде чем отдавать ситуацию в бестрепетные руки Топляка, нужно хотя бы постараться понять, имеет ли вообще смысл привлекать к поискам его немаленькие силы. Если «сильфиды» у поварихи нет, то придется вместе с Жанкой мчаться на перекладных до домика на побережье Тихого океана, высаживать японские сливы у крепкого забора и трястись ночами. Топляк тип злопамятный и буйный.