Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Камин в гостиной уже разожгли, горничные, судя по всему, успокоившиеся настолько, что смогли приступить к своим обязанностям, накрывали к чаепитию, и Оливия, отправившись на поиски брата и наблюдая, как Матиас Крэббс и тётушка Розмари возятся с Полли, убедилась, что о кузине Грейс никто и не вспоминает.

Малышка, принесённая миссис Уоттс в гостиную, довольно играла блестящей цепочкой от часов, и девушка поразилась тому, с какой неприкрытой любовью Матиас смотрит на ребёнка. В отсветах каминного огня его лицо выглядело моложе, будто принадлежало и не старику, и в поощрительных выкриках, адресованных девочке, когда она ловко хватала предложенный ей палец, слышалось искреннее ликование.

– Ты Крэббс, да, милая? – Матиас принялся легонько подкидывать малышку в воздух, отчего та захлёбывалась восторженным смехом. – Ты у нас вырастешь красавицей, правда? Будешь красотка Полли Крэббс из Гриффин-холла!

Тётушка Розмари, скривившись, с неодобрением наблюдала за нелепыми играми брата. «Матиас впадает в детство, не иначе, – злорадно подумала она. – Ещё немного, и он начнёт разговаривать с птицами и забывать, где находится его комната». После повторного допроса у инспектора настроение пожилой леди стало просто хуже некуда, и сэндвичи с консервированной макрелью его отнюдь не улучшили. Мимо её кресла торопливо прошла дочь несчастной Изабеллы, и Розмари Сатклифф в который раз рассеянно подумала, что девочка совсем не умеет одеваться.

Филиппа Оливия обнаружила в коридоре, на втором этаже, возле двери, ведущей в его комнату. Сидя на корточках, он, вглядываясь в замочную скважину, проделывал с ней непонятные манипуляции.

Оливия неслышно, на носочках, подкралась к нему, надеясь застать врасплох, но, как только она была близка к своей цели, раздался недовольный голос брата:

– Если тебе совсем уж нечем заняться, то могла бы и помочь.

– Вообще-то, я пришла передать, что тебя ожидает инспектор Оливер. Он сообщил мне хорошую новость – Грейс находится не в тюрьме, а всего лишь в участке. Правда, есть и плохая новость – инспектор абсолютно уверен в том, что оба преступления совершила именно она.

– А что говорит второй? Ну тот, что похож на сову?

– О, Киркби при нём и рта не раскрывает! Только отворачивается и принимает важный вид. Но я его разговорю.

В тоне Оливии звучала уверенность, которой, на самом-то деле, она не испытывала. Однако Филипп не обратил на её слова ни малейшего внимания, ведь как раз в этот момент его усилия, по-видимому, увенчались успехом – вскочив на ноги, он ошарашенно застыл перед дверью, а затем снова опустился перед ней на колени и осторожно надавил на ручку.

– Заперто! – восторженно поделился он с Оливией, глядя на неё снизу вверх сияющими глазами. – Попробуй сама, давай!

Филипп встал, отряхнул брюки и практически заставил сестру повернуть ручку двери.

– Да в чём дело-то? – с досадой спросила Оливия, когда дверь не открылась. – Ты уверен, что именно сейчас подходящее время для подобных игр?

– О, это вовсе не игра, – протянул Филипп. – Ты даже не представляешь, насколько это серьёзно. Видишь ли, исходя из той информации, что ты получила от Киркби, Грейс обвиняют в умышленном убийстве мужа на основании двух фактов. Первый факт: Грейс замыслила убить Майкла ещё накануне вечером. Для этого она выкрала дедушкин револьвер и спрятала его в укромном месте, – Филипп загнул один палец. – Второй факт: украденный револьвер, из которого и был застрелен Майкл, обнаружили в комнате Грейс, – и он загнул второй палец, а после многозначительно постучал костяшками по дверному замку, при этом испытующе поглядывая на Оливию.

Та, нахмурившись, смотрела на него, не в силах понять, чего он от неё добивается. Наконец Филипп, не отличавшийся большим терпением, вспылил:

– Да что тут непонятного-то? Дверь комнаты Грейс была заперта изнутри. Поэтому полицейские не подвергают сомнению тот факт, что она, после того, как застрелила Майкла, вернулась в свою комнату, заперлась и уснула. Но я только что доказал, как при помощи прочной лески и толики усилий можно запереть дверь ключом снаружи так, что выглядеть это будет, словно её заперли изнутри. Теперь понимаешь? Вообще, это старый трюк, я такое проделывал в школе и не раз. Очень удобно, если нужно выиграть время, ведь тем, кто снаружи, ничего не остаётся, кроме как взламывать дверь.

– То есть ты только что запер собственную комнату? – осведомилась Оливия.

Филипп отмахнулся, продолжая развивать свою мысль:

– И вот теперь, когда я доказал, что любой из живущих в Гриффин-холле мог застрелить Майкла, а потом подбросить револьвер в комнату Грейс и запереть дверь так, чтобы всё выглядело, будто она сама заперлась, ты мне веришь? Веришь, что Грейс не совершала преступления?

Он умоляюще смотрел на сестру, и Оливии так сильно хотелось с ним согласиться, что она чуть было не кивнула. Однако слова инспектора о матерях, которые идут на всё, чтобы защитить интересы своего ребёнка, не шли у неё из головы.

– Послушай, Филипп, ну нельзя же в качестве доказательства использовать детские трюки с леской. Кстати, а куда её девать потом? Что, она так и будет торчать из замочной скважины?

Он хитро заулыбался и достал из кармана коробок со спичками. Вынув из картонки одну, он зажёг её и поднёс к кончику лески, свисавшему почти до самого пола. Прозрачная шелковая нить быстро загорелась, и крошечный огонёк стремительно подобрался к замочной скважине, чтобы исчезнуть в её недрах. Ноздри Оливии уловили лёгкий запах жжёных перьев, будто она находилась на кухне, где к обеду готовили курицу, и она с испугом проговорила:

– А ты так весь дом не спалишь? И всё равно, Филипп, ты уж меня прости, но это ничего не доказывает. То, что такой фокус возможен, не опровергает того, что Грейс убила Майкла. Тебе просто очень хочется, чтобы она оказалась невиновной.

Ликование Филиппа испарилось. Он устало привалился к стене и, вынув из кармана платок, принялся обтирать лицо и шею. Плечи его ссутулились, уголки рта горестно опустились.

– Да, – выдохнул он, – ты права, я очень, очень хочу, чтобы Грейс оказалась невиновной. Но даже я понимаю, что шансов на это невероятно мало.

Поистине безграничное терпение инспектора Оливера было вознаграждено тем, что Филипп Адамсон прибыл к нему на допрос не с пустыми руками. Уже с порога он безапелляционно заявил:

– Вы можете вернуть Грейс Хоггарт домой, инспектор. Я выяснил, что улики против неё с высокой долей вероятности были сфабрикованы.

День выдался и так нелёгким, весь последний час Оливер мечтал о чашке горячего чая и двух – нет, лучше трёх! – пирогах с почками, которые подавали в пабе возле почты, и самонадеянность Адамсона привела его в бешенство. Если до этого инспектор просто не слишком симпатизировал близнецам, то с этого момента начал испытывать стойкую антипатию. На ум ему сразу пришли слова старшего суперинтенданта, в чьём профессионализме он никогда не сомневался и которого высоко чтил: «Чаще всего убийцей оказывается либо тот, кто всеми силами стремится остаться в тени и быть тише воды, либо тот, кто активнее всех участвует в расследовании и громче других требует справедливости».