Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Вивиан не участвовала в общей беседе. Этим утром она была особенно хороша, и её неуместная, чересчур искусная, на взгляд Оливии, причёска и явственные следы румян на щеках резко контрастировали с утомлённым видом остальных. Девушка мелкими глоточками отпивала горячий кофе, который принесли в серебряном кофейнике специально для неё, и пробегала глазами только что полученное письмо. Ни воркотня Матиаса Крэббса, ни причитания тётушки Розмари не могли отвлечь её от этого занятия.

– А можно мне взглянуть на письмо для Майкла, дедушка?

Оливия не ожидала отказа и тем более не предполагала, что её кроткая просьба вызовет бурю возмущения

– А зачем вам это, юная леди, позвольте спросить? Нет, меня поражают современные девушки! – завёлся Матиас Крэббс, размахивая письмом. – Никакого понятия о приличиях! Готовы на всё, лишь бы потешить своё любопытство. Хочу напомнить, если кто забыл: в моём доме произошла трагедия! Да, да, трагедия! Убита моя невеста, застрелен Майкл Хоггарт! Два человека покинули этот мир раньше срока, ну разве это не ужасно?! Симмонс, унесите письмо в холл, сразу же после завтрака я сообщу о нём инспектору. И до этих пор никто! Все слышали? Никто не должен к нему прикасаться!

Дворецкий с лёгким поклоном принял злополучное письмо на поднос и неспешно вынес его из столовой. Близнецы, снова переглянувшись, извинились и вышли вслед за ним.

Когда Симмонс удалился, Оливия, убедившись, что её никто не видит, взяла в руки конверт и внимательно прочла имя отправителя и его адрес. Сюда, в холл, продолжал долетать голос всерьёз разошедшегося Матиаса Крэббса.

– Ума не приложу, почему он так взбеленился, – с досадой сказала Оливия. – В этот раз в число неугодных попала я.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Филипп. – У старика сдают нервы. В чём-то он прав – не всё ли равно, кто прислал письмо Хоггарту? Бедняге его уже не прочесть. Есть в этом что-то жуткое, правда?

Оливия согласно кивнула, а потом, вздохнув, как перед тяжёлой работой, сообщила:

– Я возьму макинтош, а ты иди за своим пальто. Хватит сидеть и трепаться, пора действовать. Мы отправляемся осматривать место преступления.

Энергии Оливии хватило и на то, чтобы разработать план действий, и на то, чтобы убедить Филиппа в необходимости таковых. Близнецы, вяло пререкаясь, отправились к ручью, выбрав окольный путь, чтобы их не видел никто из дома.

С самого утра моросил мелкий дождь, и прогулку нельзя было назвать приятной, к тому же им предстояло осмотреть место, где чуть более суток назад застрелили Майкла Хоггарта.

– Что ты надеешься там найти? – недовольно ворчал Филипп, которого лихорадочная активность сестры утомила с самого начала. – Полицейские там уже все осмотрели, все следы затоптаны, тело забрали.

– Не называй Майкла телом, прошу, – содрогнулась Оливия. – Ничего нет хуже этого. Вот жил человек, жил, на что-то надеялся, чего-то хотел, играл в теннис – и довольно неплохо, между прочим, – а потом умер и стал просто телом. Это… отвратительно. Я это слово с детства терпеть не могу. Ещё когда…

Филипп сразу понял, что она имеет в виду. После исчезновения Изабеллы близнецов шелестящим облаком окружали разговоры взрослых, которые велись зловещим шёпотом.

Эта часть сада находилась в низине, и туфельки Оливии из тонкой замши сразу же промокли насквозь, но её исследовательского пыла такая мелочь ничуть не охладила. Дождь усилился, и теперь мерный шорох капель и туманная дымка отделили близнецов от большого дома и всех, кто там находился.

Осторожно пробравшись через заросли ежевики, они ступили на лужайку у ручья. Здесь и правда не осталось никаких следов, кроме выкопанной ямы, возле которой обнаружили застреленного Майкла. В ней скопилась вода, и плавало несколько пожелтевших листьев.

– У меня вот что всё из головы не выходит, – пожаловалась Оливия, присев на краешек опрокинутой скамьи, – видела тётушка Розмари в ту ночь мужчину за портьерой или у неё фантазия разыгралась?

– Мне тоже это не даёт покоя, – признался Филипп, усаживаясь напротив. – Беда таких тётушек в том, что, что бы они ни утверждали, все считают их выжившими из ума и не прислушиваются к их словам. Я вчера сам почувствовал себя такой вздорной тётушкой, когда убеждал инспектора и сержанта, что Грейс невиновна в смерти Майкла. Видела бы ты, как они на меня смотрели. Я думал, что Оливер предложит мне чашку мятного чая и тёплый плед.

– Просто если в коридоре и правда кто-то был, – продолжала Оливия, рассеянно принимая сигарету, – то почему бы не предположить, что это был Джереми Эштон?

– Ты думаешь, что кузина Вивиан по ночам встречается с ним в Гриффин-холле?

Оливия закатила глаза.

– Знаешь, от этой твоей кузины Вивиан всего можно ожидать. Ты и не представляешь её безобразное поведение, когда мы гостили у Эштона. Я ещё никогда не была такой лишней, а она явно воображала себя царицей Савской, не иначе. Ну или Клеопатрой, одновременно флиртующей с Цезарем и Марком Антонием. Если бы можно было играть в теннис втроём, думаю, меня бы отправили смешивать коктейли.

– Ццц. Зависть – ужасное чувство, сестрёнка, – вкрадчиво сказал Филипп. – И она такая же моя кузина, как и твоя. Родственников не выбирают, знаешь ли. К тому же она американка. А Эштон мне давно кажется подозрительным. Он находился в Гриффин-холле в тот вечер, когда убили Айрис. Я пытался обратить внимание инспектора на этот факт, но тот отмахнулся. По-моему, он просто хочет быстрее закрыть дело. Ведь так удобно получается: неверный муж и жена всё время вздорят, а потом происходит финальный скандал, нервы у жены не выдерживают, она прячет револьвер, выслеживает ночью мужа, застаёт его за тем, что он собирается похитить принадлежащий ей алмаз, и всё! Раздаётся выстрел, дело сделано. Вот только Грейс не стала бы после этого хранить револьвер в своей комнате. И она бы не допустила, чтобы её обвинили в убийстве, ведь тогда малышка Полли останется совсем одна – и без отца, и без матери.

– Всё так, – согласилась Оливия, – но ты не принимаешь во внимание её состояние. Не каждый, знаешь ли, способен сохранить ясность рассудка после убийства. Этим, думаю, и объясняется её заторможенное состояние на следующее утро. Её психика буквально уснула, чтобы не допустить осознания того, что она совершила. И потом, я сама видела её, когда помогала Дорис упаковать вещи. Грейс, мне кажется, даже не узнала меня. Она вся была как неживая, просто жуть берёт, как вспомню. И у неё все руки были исцарапаны, а чулки в стрелках и каблуки туфель в засохших комьях земли. И ещё… Я тебе не рассказывала, но Киркби проговорился: здесь, на месте преступления, в ежевичных зарослях нашли её платок. Полицейские предполагают, что она стёрла им отпечатки пальцев с орудия убийства.