Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

– Глупость какая, – возмутился Филипп. – Вот это уже чересчур. Истинный убийца просто издевается и над нами, и над полицией. Почему ты сразу не сказала мне об этом? Разве ты не понимаешь, что эта деталь автоматически означает невиновность Грейс?

Он выпустил дым, и тот лёгким облачком завис над ручьём, а потом рассеялся, смешавшись с туманной взвесью. Утренняя прохлада заставила Филиппа поёжиться и поднять воротник пальто. Он сидел, нахмурившись и не глядя на сестру, и Оливия поняла, что должна извиниться.

– Прости меня, пожалуйста, – попросила она. – Но я не хотела тебя напрасно обнадёживать. И сейчас не хочу. Грейс ведь могла и подстроить эти намёки на свою невиновность. Чего уж проще – если совсем не остаётся выхода, то все средства хороши. Если это так, то я понимаю, почему она обратилась именно к тебе, когда её увозили полицейские. Ты всегда был на её стороне, она видела в тебе защитника и легко могла вообразить, что ты будешь защищать её, несмотря ни на что.

– А ты нет? – колючий взгляд Филиппа больно ранил Оливию. – Ты сможешь спокойно жить, если Полли останется сиротой? Тебя не будет терзать мысль, что, возможно, Грейс была ни в чём не виновата?

– Если Грейс ни в чём не виновата, то мы найдём этому доказательства, – твёрдо ответила Оливия, вставая со скамьи и потуже перепоясывая старый макинтош Крэббса. – Поверь, спокойно смотреть на происходящее я не собираюсь. Поднимайся, у нас сегодня много дел.

Дел у близнецов и правда было много. Вернувшись в дом, они обнаружили, что тётушка Розмари отдыхает у себя, Матиас Крэббс ожидает приезда инспектора в гостиной, а Вивиан Джереми Эштон пригласил прогуляться по окрестностям и прислал за ней машину. Себастьяна, как обычно, было не видно, он, скорее всего, работал или в библиотеке, или в своей комнате.

Оживлённая, с сияющими глазами, американская кузина торопливо натягивала перчатки. Вид у нее был цветущий, даже и не скажешь, что в доме произошло два убийства, в которых обвиняют одного из членов семьи Крэббс. Оливия не слишком приязненно оглядела девушку с ног до головы.

– Как там погода? – обратилась Вивиан к Филиппу, машинально принимая выгодную позу и игнорируя его хмурую сестру.

– Льёт проливной дождь, а с побережья дует промозглый ветер, – опередила брата Оливия. – Рекомендую надеть плащ и резиновые сапоги.

Вивиан улыбнулась ей сладкой, многозначительной улыбкой, которую каждая женщина расценила бы как объявление начала боевых действий.

– О, британское чувство юмора всегда меня забавляло, – промурлыкала она и, кивнув Филиппу, вышла в услужливо открытые Симмонсом двери прямиком к поданному для неё экипажу.

Дворецкий, поклонившись, удалился, как всегда неспешно и с колоссальным достоинством. Близнецы остались одни.

Оливия пригладила промокшие волосы и решительно скомандовала:

– А теперь тебе, Филипп, предстоит работёнка. Нужно отвлечь миссис Уоттс. Придумай сам, зачем она тебе понадобилась. А я тем временем стяну у неё ключи от бывшей оранжереи.

– Почему не попросить открыто? – засомневался Филипп. – А если она заметит?

– Если она заметит пропажу, то спишет её на проделки мелкого народца. На нас она никак не подумает. Тут, в Гриффин-холле, прислуга все странности привыкла списывать на эльфов, хобгоблинов и прочих персонажей фольклора. Я уже предостаточно наслушалась этих историй. Суеверия в сельской местности – это способ как следует развлечься. Вспомни детство, мы же вечно водили добрую женщину за нос и никогда не попадались.

– Грейс как-то раз попалась, – вспомнил Филипп. – Мы тогда стащили целый пирог с вареньем и устроили пир на чердаке. Но одна из горничных – Элина, такая белобрысая девица с чудовищно огромными ногами, помнишь её? – увидела Грейс и подняла крик. Миссис Уоттс тогда пришлось наказать Грейс, хоть я и говорил, что мы с тобой тоже участвовали в проделке.

– Ну, теперь-то ей грозит совсем другое наказание, – проговорила Оливия, пригладив влажные волосы и обнаружив после этого ещё более сильное сходство с братом. – Не стой столбом, отправляйся вниз, а то скоро приедет инспектор Оливер со своим верным оруженосцем. Вымани Уоттс из-под лестницы и уведи подальше – мне хватит и пяти минут, я помню, как выглядит ключ.

Филипп отправился во владения экономки напрямик – через гостиную и библиотеку, встретившись по дороге с Матиасом Крэббсом, а Оливия избрала окольный путь, воспользовавшись лестницей для прислуги. После утренних событий хозяин Гриффин-холла всё ещё был не в духе, и, увидев Филиппа, недовольно заворочал бровями, но от вопросов и замечаний воздержался.

Экономка приветствовала Филиппа до того радушно, будто они встретились после долгой разлуки. Спустив пенсне на грудь и оторвавшись от пухлой тетради в коричневой коленкоровой обложке, она усадила «бедняжку» (так до сих пор она мысленно называла близнецов), напротив себя и, сломив его возражения, вызвала Дорис и приказала ей принести две чашки чая и засахаренных фиг, к которым Филипп в детстве питал необъяснимую страсть. Это заставило его испытать жесточайший стыд из-за того, что он только сейчас удосужился спуститься в кухню и навестить женщину, чья доброта много лет назад отогрела их с Оливией сердца.

Поедая фиги под умильным взглядом миссис Уоттс, Филипп чувствовал себя прескверно. От приторного лакомства сводило зубы, от духоты маленькой комнатушки лоб его покрылся испариной, и при этом становилось ясным, что выкрасть ключ от мастерской придётся именно ему.

Перебрав все возможные варианты, которые могли бы отвлечь внимание экономки, Филипп уже приготовился действовать, но тут в коридоре раздался истошный визг.

Миссис Уоттс подскочила на месте и расплескала чай. Резко встала, охнула, схватилась за поясницу и поспешила выяснить, что произошло во вверенном её попечению королевстве. Как только экономка вышла, Филипп тут же кинулся к противоположной стене, где были развешаны ключи от всех помещений Гриффин-холла. Сверху вниз шли небольшие, натёртые песком до блеска ключи от жилых помещений, а почти у самого пола, на одном гвозде один за другим висела гроздь разномастных ключей, среди которых ему предстояло отыскать один-единственный нужный.

В коридоре тем временем слышалась непонятная возня и вскрики – то возмущённые, то жалобные. Что там происходит на самом деле, понять было невозможно, но в одном Филипп не сомневался ни минуты – к происходящему приложила руку Оливия. Это было так похоже на их детские проказы, которые неизменно приводили отца в восторг, а Изабеллу в смятение, что сердце заныло от странной тоски.

Дверь, тихо скрипнув, отворилась. Филипп в замешательстве застыл на месте, но это была всего лишь Оливия.