Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Процессия во главе с Матиасом Крэббсом вслед за Симмонсом медленно двигалась по коридорам Гриффин-холла. Казалось, что все эти люди с непроницаемыми выражениями лиц собираются участвовать в спиритическом сеансе или являются адептами тайного ордена, готовящимися провести загадочный ритуал.

Когда двери мастерской распахнулись, Вивиан и тётушка Розмари не удержались от вздоха. Как и в вечер убийства, комната со стеклянными стенами и потолком мерцала как волшебный фонарь. Всюду, на всех поверхностях, стояли свечи, их огненные языки содрогались от ветра, вползавшего через разбитое окно, искажая тени предметов и людей.

Вся мебель стояла точно так же, как и тогда, даже пустые мольберты были завешены полотнищами ткани. На круглом столике стояла спиртовка с глиняным чайником, рядом две чашки и пепельница, в которой для реалистичности лежали окурки, испачканные тёмной помадой. «Вот так Киркби!» – восхитилась про себя Оливия. На свободных поверхностях находились принадлежности для напитков, вазы с фруктами, кисти в керамических стаканах.

Все эти мелочи на остальных возымели угнетающее действие. Вивиан инспектор протянул собственноручно смешанный коктейль в том же бокале, из которого она пила неделю назад, и девушка от неожиданности судорожно втянула воздух, а лицо её приобрело горестное выражение. Эштон предложил ей руку и, проводив к креслу, бережно усадил в него, а сам остался стоять рядом, похожий на стража.

Матиас нисколько не скрывал своего неудовольствия. Хмурый, с поджатыми губами, он остался стоять, не желая садиться в кресло, соседнее с тем, в котором умирала Айрис Белфорт.

Тётушка Розмари заняла оборонительную позицию – уселась на краешек мягкой скамьи, стоявшей у окна, и поставила на колени перед собой гобеленовую сумку, схватив её двумя руками, будто щит. Её голубые глазки возбуждённо блестели, пожилая леди то и дело облизывала сухие губы бледным языком и с нетерпением ожидала дальнейшего развития событий. Себастьян Крэббс выглядел как человек, исполняющий неприятную светскую обязанность, но мыслями находящийся далёко от происходящего. Лицо его хранило спокойное выражение, и ничто не выдавало волнения, кроме мелких нервных спазмов, пробегавших по правой руке.

Близнецы застыли у входа, и если Филипп был немного растерян, то его сестра была полностью сосредоточена и не скрывала оживления. Она то и дело мысленно сверяла местонахождение всех присутствующих со своей схемой, которую передала Киркби и о чём теперь жалела, так как это свидетельствовало о том, что контроль над ситуацией ускользает из её рук. Возможно, всё к лучшему, подумала она, ведь я понятия не имею, что буду делать, если убийца и правда попадётся в расставленные сети.

Инспектор, дождавшись, когда все немного успокоятся, вышел вперёд. С обычной своей самоуверенностью и напором он приступил к делу:

– Леди и джентльмены, позвольте мне перейти сразу к сути, – и он обвёл взглядом всех, кто сейчас пристально и не слишком приязненно смотрел на него. – Я прекрасно понимаю, как всем вам неприятны воспоминания о том вечере, когда из жизни трагически ушла невеста мистера Крэббса, – Оливер с траурным выражением на лице поклонился в сторону хозяина Гриффин-холла, – но обстоятельства складываются таким образом, что я вынужден прибегнуть к помощи каждого из вас. Сегодня мы попытаемся воспроизвести…

– Я немного не понимаю, инспектор, – холодно прервала его Вивиан. – Грейс Хоггарт арестована, личность преступника установлена, правосудие вскоре восторжествует. Так чего же вы хотите от нас?

– Что касается убийства Майкла Хоггарта, мисс Крэббс, тут вы правы. Имеются неопровержимые улики, указывающие на вину миссис Хоггарт. Но в данный момент я веду расследование первого убийства, и вот тут однозначно заявить, что и его совершила миссис Хоггарт, нельзя. Поэтому…

– То есть это что получается? По Гриффин-холлу всё ещё бродит убийца? – высокий голос тётушки Розмари задрожал. – Мы всё ещё в опасности? Мне это не нравится! Я хочу уехать отсюда. Вы должны разрешить мне уехать.

– А я бы хотел закончить, мисс Сатклифф, если позволите, – с ноткой раздражения произнёс инспектор. – Так вот, сегодня мы попытаемся воспроизвести передвижения каждого, кто присутствовал в этой комнате неделю назад. Я настоятельно призываю вас всех припомнить каждую мелочь, каждое своё действие. Это может подтолкнуть расследование в нужном направлении и оказать неоценимую помощь правосудию.

– А если я почти ничего не помню о том вечере, инспектор? – раздался тихий голос Себастьяна Крэббса. – Боюсь, что я ничем не могу быть полезен расследованию.

– Признаться честно, сэр, и я не припомню ничего такого, что могло бы представить вам новые факты по этому делу, – с широкой добродушной улыбкой произнёс Джереми Эштон и с сожалением развёл руками. – Когда мы с вами беседовали первый раз, я и то помнил больше, чем сейчас.

Оливер чертыхнулся про себя, но, внешне оставаясь невозмутимым, со всей возможной учтивостью и мягкой извиняющейся улыбкой сказал:

– Не стоит переживать, джентльмены. Если кто-то что-то забыл, то мы с сержантом сумеем помочь, – и он развернул подробную схему передвижений каждого гостя, переданную ему Киркби.

К чести инспектора следует отметить, что, взглянув на чертёж Оливии, испещрённый маршрутами, точками, стрелками, замечаниями, сделанными мелким неразборчивым почерком, непонятными символами и целым ворохом восклицательных знаков напротив каждого из них, он удержался от комментариев и только многозначительно кашлянул, даже не взглянув в сторону девушки. Через несколько секунд он перевернул схему вверх ногами, а потом ещё, на этот раз вбок, и склонил голову к правому плечу. Оливия слегка покраснела.

Напряжённое молчание прервал Матиас Крэббс. Он, шумно вздохнув, выдвинул кресло и уселся в него, расположив крупные, покрытые тёмным загаром и пигментными пятнами руки на набалдашнике трости.

– Я бы предпочёл, чтобы мы, наконец, покончили с этим, – мрачно сказал он и обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом. – Хоть я и убеждён, что полиция даром тратит и своё, и наше время, – прибавил он негромко, но это услышали все, кто находился в мастерской.

Его слова прозвучали как приказ, и никто не посмел ослушаться. Тем не менее следующие два часа инспектору и сержанту пришлось нелегко. Мелкие конфликты с гостями Крэббса начались сразу же, как только полицейские попросили всех занять те же места, что и тем трагическим вечером. Роль супругов Хоггарт инспектору и сержанту пришлось взять на себя, а в кресло, где в день своей гибели сидела Айрис Белфорт, поместили диванный валик, и Матиас Крэббс посматривал на него с нескрываемым отвращением.