Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Матиас Крэббс никак не отреагировал на эти слова, лишь отвернулся к огню. Оливия вспомнила, что точно так же, скрыв от всех своё лицо, он сидел в ночь убийства Айрис, пока все ждали полицейских.

– А при чём здесь Майкл Хоггарт? – хрипло спросил Себастьян.

– Вы знали, что у Айрис есть сообщник, – продолжала девушка, по-прежнему обращаясь к старому Крэббсу. – Майкл вас не заподозрил, он был уверен, что его бывшую любовницу убила его жена. И когда он не выдержал и обратился к вам с теми же доказательствами, что и Айрис, вы не колеблясь застрелили его, сфабриковав улики против Грейс. Её вспышка ревности была вам на руку, ведь все видели, как она дала мужу пощёчину. А потом вы опоили её снадобьем тётушки Розмари – уж не знаю, в надежде на вечный сон или нет, – заперли дядю Себастьяна в подвале и встретились у ручья с Майклом. Револьвер вы выкрали заранее и спрятали в укромном месте. И мужчина, которого тётушка Розмари видела в коридоре той ночью – это были вы!

Неслышно вошедшая в библиотеку несколько минут назад тётушка Розмари всплеснула руками и по-детски всхлипнула:

– А ведь мне никто, никто тогда не поверил! Матиас выставил меня какой-то слабоумной старухой!

Она осталась стоять у дверей, сложив руки на груди и, что удивительно, нисколько не расстроенная и не испуганная тем фактом, что убийцей оказался её единоутробный брат, а она чуть не попала в число его жертв. Пристрастный свидетель мог бы даже заподозрить её в том, что она наслаждалась происходящим.

– Мы все были слепы, – печально констатировала Оливия. – Вы манипулировали нами. Играли на слабостях каждого.

– Ха! – гортанно воскликнул старый Крэббс и бросил из-за спины: – Это было несложно. У всех вас одна слабость – вы все хотели получить от меня деньги. Готовы были вырвать зубами свой кусок. И Айрис – эта глупенькая дурнушка, и Майкл, мнящий себя виртуозным мошенником, а на деле не видящий дальше своего носа. Они вообразили, что могут взять меня в оборот. Я не мог допустить, чтобы свора попрошаек нарушала мой покой. Никогда в жизни я не позволял наглецам диктовать мне условия, чего бы мне это не стоило.

– А как же Грейс?! – Филипп вскочил на ноги, кулаки его были сжаты. – Ведь её бы повесили за убийство, которого она не совершала. И малышка Полли осталась бы сиротой.

Взгляд сержанта остановился на нём, и Филипп вернулся на место. Вивиан, неслышно всхлипывая, терзала серебристую тесьму оборок своего нарядного платья, руки её покрылись мурашками, и Джереми Эштон, презрев все условности, успокаивающе сжал её плечо.

– Вы уже связались с инспектором, сержант? – Матиас Крэббс встал, опираясь на трость, и дёрнул за сонетку, вызывая прислугу.

Киркби кивнул.

– Мне понадобится четверть часа на сборы, – объявил Крэббс, и в голосе его не было и тени сомнений.

Вошла экономка, извинившись за Энглби, который вместе с Симмонсом устранял следы пожара в мастерской.

– Я бы хотел чашку горячего шоколада, миссис Уоттс. Надеюсь, это вас не затруднит?

Не дожидаясь ответа, старый Крэббс, не удостоив никого взглядом, направился к выходу из библиотеки. Проходя мимо Эштона, он едва заметно ему кивнул, прикрыв на мгновение глаза.

Тот, повинуясь безмолвному приказу, предложил Вивиан руку и она, растерянная всем произошедшим, смиренно оперлась на нее и последовала за ним, ничего не видя из-за слёз.

Здесь, на мраморном полу террасы, лежали пятна света, образуя сложный шахматный узор, и дышалось так легко, что девушка только сейчас осознала, в каком напряжении пребывала последние полчаса

– Вам нравится Эштон-хаус, мисс Крэббс?

– Простите? – не сразу поняла она вопрос и тут же подумала: «Англичане сущие чудовища! Даже в такой момент, когда дедушку вот-вот арестуют, Джереми готов хвалиться грудой старого кирпича и камней!»

– Бесспорно, Эштон-хаус очень красивый дом, – холодно ответила она, смахивая слёзы. – Но почему именно сейчас вам взбрело в голову интересоваться моим мнением на этот счёт?

– Потому что я хочу предложить вам стать его хозяйкой.

Предложение не являлось для Вивиан неожиданностью, хоть и последовало так быстро. Её матери, несравненной Кэролайн Крэббс, иногда требовалось куда меньше времени на то, чтобы мужчина потерял голову.

Джереми смотрел на неё спокойно, без улыбки, и она не могла найти правильных слов, в голове был полный кавардак. И тут сквозь какой-то умственный туман до неё начало доходить.

– Что происходит? Зачем вы меня увели из дома? Неужели дедушка собирается?..

Вивиан резко повернулась, но Эштон перехватил её и мягко, очень бережно взял за обе руки.

– Не мешайте ему, Вивиан, сжальтесь над ним. Дайте вашему дедушке совершить тактическое отступление.

– Но он же сейчас… в эту самую минуту…

– Он был очень привязан к вам, Вивиан. Я не берусь судить его за то, что он совершил, да и вам не следует. Вы удивитесь, но картина, которую я у вас купил, стоит значительно больше той суммы, что я заплатил.

– Как же так?!

– Её автор Жан-Батист Роби. Одна из самых ранних его работ, но её высоко оценили в лондонской галерее, где я обычно советуюсь, если собираюсь приобрести какой-либо предмет искусства. Разумеется, я верну её вам, и не вздумайте возражать. Рекомендую сохранить полотно на память о Матиасе Крэббсе, человеке, чьё сердце вмещало как жестокость, так и самую нежную привязанность.

Ещё в холле, увидев сгорбившуюся спину враз постаревшего Симмонса, Оливер всё понял. Дворецкий проводил инспектора наверх, в комнату хозяина, но сам заходить туда не стал, оставшись в коридоре. Мир Симмонса этой ночью перевернулся, и он искренне удивлялся, что старые ноги всё ещё его держат.

Рука Матиаса Крэббса была ещё тёплой. Он сидел, свесив голову набок, трость с латунным набалдашником в виде львиной лапы лежала поперёк широко расставленных коленей. Предсмертная гримаса слабо исказила его черты, будто старик и смерти хотел доказать, что никто не смеет навязывать ему свою волю.

На столе перед ним лежала расколовшаяся надвое чашка и флакон с бесцветными гранулами. Лужица шоколада уже застыла, её поверхность подёрнулась матовой плёнкой.

На самом краю стола лежал незапечатанный конверт с надписью «Передать моей внучке Вивиан». Инспектор заглянул в него, надеясь на записку с признанием (что несказанно облегчило бы ему дальнейшую работу), но там была лишь пачка фотографий, на каждой из которых был запечатлён обаятельный молодой человек, отдалённо похожий на Матиаса Крэббса.

Когда инспектор спустился, в библиотеке оставались только близнецы, Себастьян Крэббс, Розмари Сатклифф и сержант. Вид у Киркби был пристыжённый.

Все обратили скорбные лица к инспектору. Он принёс соболезнования, не вызвавшие, впрочем, никакого отклика, и, извинившись, переставил кресло таким образом, чтобы замкнуть круг.