Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

Марина решила возобновить занятия английским и ежедневно читала не менее десяти страниц в подлиннике. Она плела макраме, и ее работы уже красовались на лагерной выставке. Мастер перевела ее в бригадиры. Словом, Марина прилагала все силы к тому, чтобы у начальства были веские основания рекомендовать ее к условно-досрочному освобождению.

В начале августа вдруг зарядили дожди. Погода испортилась, стало холодно. Сидя за машинкой в цеху, Марина с грустью поглядывала в окна, сплошь залитые водой. За ними все было серо и безрадостно. «И это ведь еще лето в разгаре, – думала она с тоской. – А что будет осенью?» Ливни были такие сильные, что женщины успевали вымокнуть до нитки, добираясь из цехов в бараки.

В один из таких дней, Марина, вернувшись с работы, как всегда, скинула мокрую одежду и отправилась в душ. Нагревшись как следует, она переоделась и вернулась в спальню, думая, чем ей заняться вечером – идти в клуб или остаться дома и побольше почитать? Она вдруг с удивлением заметила, что стала называть барак домом. Да, ко всему привыкает человек, не зря так говорится. Дверь открылась, и вошла Спиридонова.

– Красникова, пляши.

Марина вскочила с кровати.

– Письмо? Из дома?

– Лучше. К тебе приехали. Быстренько собирайся и дуй в административный корпус. Тебя там ждут.

Марина лихорадочно натягивала вещи, руки ее тряслись. Неужели Сережка приехал! Даже не предупредил, вот поросенок. А она – в каком виде! Только после душа, лицо красное, волосы не до конца просохли. Марина глянула в маленькое карманное зеркальце. Слегка мазнула губы помадой. Накинула на голову палантин, надела бушлат, сунула ноги в сапоги и выбежала на улицу. К ее радости, дождь стал значительно меньше, почти закончился. Она побежала к административному корпусу, стараясь обходить многочисленные глубокие лужи.

– Красникова? – Сержант на посту оглядел ее цепким взглядом. – Зайдите к начальнику.

– Зачем? – удивилась Марина.

– Отставить разговоры. Направо второй кабинет.

Недоумевая, Марина повернула направо по коридору и остановилась перед дверью с табличкой «Начальник колонии, полковник Городков В. К.». «Что еще придумал Сережка, – вертелось у нее в мозгу. – Почему не сделать все по-людски? При чем здесь начальник?» Она постучала.

– Зайдите, – ответил густой бас.

Марина толкнула дверь и вошла. Первым, кого она увидела, был… Ковалев! Он стоял рядом с крепким седоватым мужчиной лет сорока пяти, румяным и низкорослым. Это и был полковник Городков, начальник женской колонии. От изумления Марина попятилась назад и уперлась спиной в дверь.

– Заходите, Красникова, не топчитесь на пороге, примета есть плохая, – все тем же густым, почти оперным басом, проговорил Городков.

Марина сделала пару шагов вперед.

– Вот, разрешите представить. – Он кивнул на Ковалева. – Сын моего покойного друга. Петя Ковалев был мне, как брат.

Марина во все глаза смотрела на Ковалева. Лицо того было невозмутимым, по обыкновению красноватым, но совершенно спокойным. Он слегка наклонил голову в знак приветствия, но ничего не произнес.

– Я… не… – начала Марина, но полковник перебил ее:

– Лейтенант хочет побеседовать с вами. Вы сейчас пройдете по коридору, вас проводят. Там есть место, где можно спокойно посидеть. Все ясно?

– Ясно. – Марина кивнула.

– Тогда идите. – Полковник хлопнул Ковалева по плечу.

В коридоре давешний сержант бодро прищелкнул каблуками.

– Товарищ лейтенант, туда. – Он провел Марину и Ковалева к кабинету с надписью «Бухгалтерия». – Заходите, там свободно. Бухгалтеры переехали на второй этаж.

Ковалев распахнул перед Мариной дверь, и она вошла в комнату, где стояли стол, пара кресел и небольшой диванчик. Ковалев плотно прикрыл дверь и остановился напротив Марины.

– Присаживайтесь, Марина Владимировна.

– Что это еще за фокусы? – вполголоса, но со злостью, проговорила Марина. – Зачем вы здесь? Соскучились по чтению нравоучений? Решили напомнить мне, какая я сволочь?

– Присядьте, – мягко, но настойчиво повторил Ковалев. – Мне нужно вам кое-что сказать.

– Интересно что? Опять напомнить о вдове Гальперина? О том, что она варит детям последние сосиски?

– Вы не ошиблись, я хочу поговорить именно об Анне Гальпериной. – Ковалев взглянула Марине прямо в глаза. Было в его взгляде нечто такое, что заставило Марину умерить свой злобный пыл и замолчать.

– Присядьте уже, – в третий раз попросил Ковалев.

Марина села на диванчик. Он придвинул кресло и сел рядом.

– Что вы хотели сказать? – Марина слегка откинулась на спинку и высокомерно подняла голову.

– Послушайте, Марина Владимировна. Похоже, не все так просто в вашем деле.

Она с изумлением уставилась на него:

– В смысле – не просто? Экспертиза была ошибочной? Возникли доказательства, что это все-таки самоубийство?

– Экспертизу никто не пересматривал. И дело давно закрыто. Но… возникли новые детали. О них знаю только я.

– Почему только вы?

– Потому что я встретил Анну Гальперину на подмосковной железнодорожной станции. Она ехала… она ехала к себе на дачу. Вернее, в загородный дом.

– Какой дом? Что вы, бредите? У нее же ничего, кроме сосисок, нет.

– Не было. Но это в прошлом, пока шло следствие по вашему делу. А теперь у нее есть домик в два этажа, с газом и чудесным садом. Она купила его через два месяца после смерти мужа.

Марина молча во все глаза смотрела на Ковалева. Она не вполне понимала, о чем он говорит. Гальперина, дом, газ…

– Что вы так смотрите на меня? – потерял терпение Ковалев. – Вы же умная женщина. Пошевелите мозгами.

– Вы хотите… вы хотите сказать, что кто-то… заплатил Гальпериной за смерть супруга?!

Ковалев кивнул:

– Именно это я и хочу сказать.

– И… что… что теперь?

– Теперь я хочу узнать, кто именно это сделал. Кто дал Анне Гальпериной такую баснословную для нее сумму. А главное – зачем. Иными словами, я хочу понять мотив того человека, которому нужно было, чтобы вы оказались здесь.

– Оказалась здесь? То есть вы считаете, что Гальперину купили специально, чтобы обвинить меня в наезде и посадить?!

– Ну а как еще? К сожалению, все не так просто. Тот, или те, кто это задумали, действовали хитро и осторожно. На счетах у Анны ноль. Деньги передали наличкой. Анна утверждает, что получила их в наследство от бабки. Я проверил – действительно бабка была. Но вот сколько у нее было накоплено денег – об этом никто не может знать наверняка. Может, она всю жизнь сидела на хлебе и воде. Получается, что обвинить Анну не в чем. Ну умерла бабка, передала перед смертью ей деньги, которые хранила в чулке. Что здесь противозаконного?

– Так, может быть… так и есть? – почему-то шепотом спросила Марина. – Может, деньги от бабушки, а не от кого-то, кто хотел меня подставить?