Карин Кармон - Карнавал сомнений

Стоило бы использовать поездку, чтобы сосредоточиться, задуматься, решить, что и как делать дальше. Что говорить и кому. Что позволить чувствовать, что – запретить. Не получается. Хочется оттянуть, насладиться коротким мигом настоящего, не вспоминать о прошлом и не раздумывать о будущем. Просто быть. Просто жить. Дышать. Здесь и сейчас.

Риверстоун, Альберта.

До Риверстоуна мы доезжаем быстро и без приключений.

С неподдельным удивлением обнаруживаю, что город совсем не изменился, словно его законсервировали. Или прокляли, заставив замереть во времени. Как будто и не прошло столько лет. Те же аккуратные белые двухэтажные домики с серыми покатыми крышами и подстриженные лужайки на окраине. Те же трёхэтажные здания из красного кирпича, яркие пятна клумб с цветами, неприметные, давно выгоревшие на солнце вывески магазинов и банка, ленивые прохожие.

Спокойная, размеренная жизнь провинциального городка. Та, что могла быть у меня, не задай я умирающему брату вопрос, к ответу на который оказалась не готова.

Пару раз перехватываю цепкий, внимательный взгляд Логана в зеркале заднего вида и, хочется надеяться, достойно выдерживаю испытание. А Ридж энергично и очень естественно – настолько, что даже я в какой-то момент верю в его искренность, восхищается местными видами. Даже приоткрывает окно, чтобы высунуть голову, и поёт дифирамбы чистейшему горному воздуху, о котором в загазованном Торонто можно только мечтать.

Родительский дом тоже абсолютно не изменился. Единственное новшество – невысокая, метра полтора от земли металлическая ограда по периметру. В остальном – будто я уехала семь дней, а не лет тому назад. Наш пряничный домик, как называл его Стив.

Логан останавливает джип напротив калитки и первым выбирается из автомобиля. Распахивает передо мной дверь и помогает вылезти.

– Ты с нами? – спрашиваю, пока Ридж вытаскивает чемоданы из багажника.

– Нет, зараз. К сожалению, нужно в офис. Кое-что закончить, зато потом… – Логан выразительно округляет глаза. – Заеду за тобой, – добавляет он, обращаясь уже к Риджу, – около восьми. Будь готов.

Сразу же напрягаюсь:

– К чему?

– К разврату и алкоголю, как минимум, а дальше, как получится, – Логан корчит мне рожу и с хохотом хлопает Риджа по плечу. – Сегодня же мальчишник! Оторвёмся по полной программе!

– Какой ещё мальчишник?

– Обыкновенный. Что с тобой, зараза? Это же лучшая часть свадьбы. Правда, последняя холостяцкая вечеринка немного пошатнула мою веру в мальчишники. Знаешь, было как-то грустно, – словно на что-то намекая, многозначительно добавляет он. – Смахивало на поминки. Но я собираюсь взять реванш.

– Так ты – шафер Скотта? – со странной ухмылкой уточняет Ридж.

– Ага! Классный пацан, – расплывается в довольной улыбке Логан. – Увидишь, будет мегаджигакруто!

Внутри всё холодеет. Я почти не дышу.

Чёрт! Чёрт! Чёрт! Я же совсем забыла, что так и не удосужилась уточнить детали. Теперь Ридж справедливо считает Логана моим бывшим, от которого я сбежала практически перед свадьбой, что, конечно же, прекрасно объясняет моё прозвище. Но это полбеды, потому что можно легко расставить все точки над i, только тогда придётся рассказать и про Майка, который тоже обязательно явится на мальчишник и там познакомится с Риджем.

Великолепно. Мегаджигакруто.

– Ридж никуда не поедет! – заявляю я. Слишком резко, громко, нервно. Плевать! – Он не сможет!

– Э… – ухмыляется Логан. Нахально бросает мне: – Зараза, ты меня удивляешь. Что с тобой? Между прочим, поводок надо отпускать время от времени, иначе порвётся, – хмыкает он, бросая выразительный взгляд на мрачного Риджа. – Ты планировала запереть его в спальне или забрать с собой на девичник? Тогда поезжай лучше с нами, – продолжает лыбиться Логан. – Выпрыгнешь из торта. Я всё организую. Увидишь, такого сюрприза точно никто не ждёт. Уверен, Майк будет в восторге, – с хохотом добавляет он.

В этот момент его хочется убить. Или хотя бы врезать по ржущей, наглой физиономии кулаком за то, что впервые за шесть лет он называет в разговоре со мной имя Майка. Но не успеваю не то, что ударить, а даже возмутиться.

Из дома несутся к нам навстречу Дэниз и Эми.

***

И сейчас, спустя столько лет, вспоминать о прошлом нелегко. Неудивительно, что последние шесть я старательно пыталась всё забыть. Стереть навсегда. Только напрасно.

Стоило оказаться в родном городе, как память услужливо выдаёт даже то, что, казалось, уже давно пережито и похоронено.

…Мысли путались, цепляясь за отдельные фразы и резкие звуки, и снова проваливались в чёрную воронку. Раз за разом, бесконечно долго, и это начинало раздражать.

Я злилась, но круговорот остановить не удавалось. С каждой новой попыткой получалось чуть лучше и дольше зацепиться за реальность и осознать происходящее, но в итоге всё опять сменялось звенящей темнотой.

Неизменным оставался только запах. Резкий, горьковатый, от которого саднило в горле. В одно из пробуждений я вспомнила – так пахнет фенол.

Когда сверху в очередной раз донеслись приглушённые голоса, я почти силой заставила себя разлепить тяжёлые веки. И тут же зажмурилась от яркого электрического света.

– Где я? – щурясь, попыталась приподняться. Не вышло, но хотя бы глаза привыкли к люминесценту. Я с удивлением заметила склонившегося надо мной пожилого мужчину в очках и тёмно-голубом медицинском костюме. За ним – неровный, в грубых трещинах потолок, сероватая стена и такая же дверь. Слева что-то монотонно пищало. Пара секунд – тишина, а потом снова пронзительный и громкий писк. – Я в больнице?

– Да, – подтвердил догадку врач с приветливой улыбкой. Резко выпрямился, отчего редкие прядки темных волос с проседью упали на широкий, в глубоких морщинах лоб. – Помнишь, как тебя зовут?

– Стэйс. Стэйс Трупер, – ответила я, машинально отмечая, как хрипло звучит мой голос.

– Отлично, – доктор довольно покачал головой. – Тогда доброе утро, Стэйс Трупер.

– А что слу…

Договорить мне не дали. Лицо врача исчезло, появилось другое – папино. Бледное, испуганное, с лихорадочно блестящими глазами.

– Какое там доброе!.. – затараторил он. – Куколка, ну и напугала ты нас! Не приходишь в себя, не просыпаешься целые сутки! Мы с мамой…

Его слова терялись, не доходя до моего сознания. Я чувствовала, что отключаюсь. Отчаянно ещё раз попыталась приподняться и оглядеться, но даже просто крутить головой не получалось – мешали какие-то провода и пластиковые трубки. Последние, казалось, были везде. В носу, на руках, груди и не только. Не давали дышать, двигаться… Мышцы болели, будто долго и упорно занималась физкультурой, в горле першило. А мозг отказывался соображать.