Марина Алант - Границы достоинств

– А что она ела? Может, отравилась?

– Такой же вопрос задал и врач “скорой”. Она ничего не ела, только кофе с молоком пила из моих чашек. Ей сделали промывание желудка, но лучше не стало. А потом ее забрали. Ты не поверишь, но врачи вызвали милицию.

– Зачем?

– Сказали, что подозрение на криминал. Когда милиция приехала, меня опросили и с собой забрали чашку, из которой Оля пила, банку с кофе и молоко.

– Странно.

– Не то слово. Ты знаешь, я с улицы звоню, с автомата. Побегу домой, а то страшно.

– А как же она?

– Там Роман.

У Оксаны кругом шла голова.

– Что-то случилось? – спросила Полина, выглянув из своей комнаты.

– Все нормально. Просто я оставила кошелек с деньгами у Оли. Она думала, волноваться буду, искать, вот и позвонила.

– Кто-то отравился?

– Ее соседка по комнате. Лишнего съела.

– Нужно слабый раствор марганца выпить, только очень слабый, – посоветовала Полина. – Это надежное средство. Все сразу очистит. Выпить надо стакана два.

– Спасибо, Полина, там ничего страшного. Я пойду спать.

– У тебя все хорошо?

– Да, я за городом была, на пляже.

– Ну, ложись. Спокойной ночи.

На следующий день выяснились невероятные обстоятельства. В Олину квартиру снова нагрянула милиция, учинила Соне допрос, оказалось, и кофе, и молоко были отравлены, и, по-видимому, умышленно. В них содержался яд зоокумарин, который относится к ядохимикатам. Соня вполне могла сойти за подозреваемую, и соседка Ольги, которая в тот момент, наверное, закончила выступление и собиралась домой, могла быть ею тоже, правда мотивы как-то не вырисовывались. Однако, уже определенно понимая, что эта чашка должна была достаться ей, и все последние события произошли неслучайно, Соня поспешила рассказать обо всех своих злоключениях стражам порядка, и их надежные широкие плечи и сочувственные покачивания головой в такт Сониных эмоциональных излияний, внушали ей чувство защищенности.

Оксана, позавтракав, отправилась к Софье, и от нее узнала о страшных выводах. Слишком во многом совпадали эти выводы с ее собственными. И она решилась. Сегодня она задаст мучающий ее вопрос сестре.

Они немедленно выехали в больницу, и Оксана, как обычно рискованно петляла между транспортом, который бесконечно мешался под колесами ее маленького голубого “пострела”.

Оленька была уже не так плоха, спокойно лежала в постели, отдыхая от процедур. Только что убрали капельницу. Ромка отправился покурить. В палате вовсю шел завтрак, но Оленьке нельзя было положить даже крошку в рот. Пострадала поджелудочная железа, а шутки с ней были плохи. Еще долго придется “питаться” глюкозными капельницами и ничем иным. Приносить ей продукты категорически запретили, зато цветы стояли на её тумбочке уже в количестве двух букетов. В полдень пришел дознаватель беседовать с потерпевшей, и подруги уехали.

Сонино настроение почти не менялось, и, хотя она держалась изо всех сил, чтобы не впасть в отчаяние, от постоянного нервного напряжения все больше уходила в депрессию. Оксана понимала, что своим подозрением может Соню добить, но на выжидание не было времени. На кону стояла жизнь сестры. Все трое поняли, что Соню изводят, и бедняжка искренне не знала причину своих злоключений.

– Соня, я должна с тобой поговорить, – начала Оксана. Она старалась подобрать слова для откровенного заявления. – Я знаю, кто тебе мстит и за что.

Соня медленно повернула голову в её сторону. Молчала, не в силах удивиться и ожидая нового приговора.

– Ты знаешь такого человека – Мастера?

Та, все так же молча, отрицательно покачала головой. Все тело её казалось до нельзя напряженным, лицо вытянулось.

– В твоей жизни, сестренка, был один факт, который ты скорее унесла бы в могилу, чем открыла кому-либо.

Та смотрела непонимающе и как будто не вникая в странные слова.

– Однажды на твоих глазах погибла девочка. Маленькая и ни в чем не повинная.

Соня вдруг затрясла головой, отрицая то ли услышанное, то ли свою вину.

– Послушай, я на твоей стороне. Ты мой самый близкий в этом городе человек. Если мы не докопаемся до истины, ты либо сойдешь с ума от постоянного страха, либо будешь настигнута теми, кто тебя преследует. Скажи, не бойся мне сказать, это ты убила ребенка? – Оксана сжала зубы, ужасаясь тому, какой бред она несет. Но Соня ошарашила её:

– Откуда ты об этом знаешь?

– Значит, это правда?

– Я не убивала! Это не я!

Оксана откатилась к обочине, остановила машину. Её бил озноб, несмотря на жаркую погоду.

Соня вцепилась в руку сестры и почти кричала:

– Кто мне мстит? И откуда ты все это знаешь?

Оксана на выдохе произнесла:

– Её отец…

На несколько секунд тяжелой тучей повисла пауза.

– Ты не все знаешь обо мне. Дело в том, что я живу у этого самого человека. Вернее, я ничего не знала… Мы случайно встретились… Не так давно. Так вот, он все это время ничего не знал об уби… о том, что произошло с его дочерью. Теперь, по-видимому, знает. Соня, как выглядит твой муж? Прости за болезненный вопрос. Это важно.

Соня, ничего не понимающая, запинаясь, начала описывать внешность Петра. И вдруг удивилась:

– Но причем здесь Петр?

– Ах, нет, прости, я имею в виду Алексея. Какая одежда была на нем в момент исчезновения, помнишь?

– Конечно, помню. На нем была сиреневая рубашка с короткими рукавами.

– Машину мести запустил Мастер. Хотя этот человек дорог мне, я открываю тебе его. У них с Калиной была какая-то сделка касаемо тебя. Это точно. Мастер считает, что ты – убийца его дочери.

– Господи, вот и началась расплата за все грехи юности, – Соня застонала и уткнулась лицом в ладони. – Неужели и ты думаешь так же? Я не убивала ее.

И Соня, всхлипывая, рассказала жуткую историю от начала до конца. И о преследованиях прыщавых подонков, и о страшной любви беспредельщика Калины, и, наконец, о спрятанном в наличнике пистолете. Чем дольше слушала Оксана сестру, тем сильнее негодовала. Как, оказывается, вероломен Мастер. Он сам пережил боль утраты, знает, как она мучительна и страшна, и при этом за спиной Оксаны собирается такому же испытанию подвергнуть ее. Как такое возможно, если она по-настоящему дорога ему? Теперь она прекрасно понимала, кто отправил Лукавого безвозвратно.

Какая неприглядная, несветлая была у Сони жизнь, которая и привела бедняжку к таким последствиям! Мастер, конечно, должен был разобраться в случившемся, несмотря на вероятность ложного доноса Лукавого. То, что Лукавый был причастен к нелепому убийству девочки, сомнений у Мастера не было, иначе Лукавого на тот свет не отправили бы. Не мог он слепо верить в то, что пятнадцатилетняя студентка способна на убийство. Он просто жестоко с отцовским, не признающим ничего, эгоизмом вершит несправедливую расправу.