Марина Алант - Границы достоинств

– Какие сейчас могут быть сигареты? И ты же не куришь!

– Иногда курю, когда сильно переживаю.

Соня дрожащей рукой рванула крышку бардачка, достала белую пачку. Одну сигарету протянула Оксане, другой затянулась сама.

– Я покурю и подумаю, что делать, – Оксана удивилась тому, как быстро пришло к ней решение, – а ты сдай машину подальше, здесь повсюду бензин.

– Зачем ты выходишь? Осторожней! И знаешь, он ведь жутко мучается, – догнал её возглас сестры.

– Ты бы мучилась сильнее, – ответила она, – а может, и не мучилась вовсе.

И пошла к страшному месту.

Соня с недоумением наблюдала за невероятной храбростью сестры. Она же продолжала бояться Калину, даже раненого и лишенного ног. А если у него пистолет?

Ей было все равно, что ждет её завтра, об этом сейчас думать она была не способна. Ощущение опасности и картина трагедии, отбрасывающая в свете фар тень смерти, довели её до крайней точки терпения. Не выдержав, она закричала в окно:

– Пожалуйста, Оксана, уедем! Пусть бог за нас все решит.

И почувствовала некоторое облегчение, когда та решительно повернула назад. Как только сестра сделала несколько шагов, за её спиной вдруг вспыхнуло и хищно зашипело пламя. И вскоре широко заплескалось, оранжевыми языками танцуя в ночи.

– Бог уже решил, – проронила Оксана, запрыгивая в машину.

Девушки удалялись прочь, когда огонь вылизал горючую влагу и перекинулся на сверженный джип. Прогремел взрыв, и Соня закрыла уши, упустив руль…

Они остановились и поменялись местами.

Соня теребила пачку сигарет, не в состоянии выудить ни одну. Наконец, дрожащей рукой вложила в рот отраву и долго шарила в поисках зажигалки. Пока не вспомнила…

– Дай мне зажигалку.

Оксана посмотрела на её болезненное лицо и помолчав ответила:

– Я потеряла её.

Диву даваясь, как может сестра выглядеть такой невозмутимой, Соня взъерошено тыркала прикуриватель. И вдруг застыла, медленно повернула голову в сторону водителя. Глаза её округлись.

– Это…ты…

Оксана потрепала сестру по руке и спокойно сказала:

– Кури, Сонь, кури. Все нормально. Теперь все хорошо.

У Сони выпала сигарета, и в ушах зазвенело.

Оля умерла. Она лежала в гробу с белым лицом, похожая на неземное существо, и была таинственно красивой. Вокруг нее собралось много людей с заплаканными или скорбными лицами, перемешанными с мертвыми, кричащими цветом венками. До неестественной красоты вульгарные букеты тоже были, бесспорно, неземные и в таком количестве, что казалось, они – это инопланетяне с ламинированными прическами, а лица людей – на самом деле живые цветы, и ими скоро украсят могилу. Соня не поверила в происходящее. Так не поверила, что бросилась прочь, чтобы не пришлось поверить. Распахнула двери морга и оказалась лицом к лицу с Калиной. С его волос стекала кровь, будто он попал под проливной кровавый дождь, а раздробленные ноги волочились за костылями, оставляя грязно-красные дорожки. Соня закричала что есть мочи и проснулась.

– Что, выспалась? – с улыбкой спросила Оксана. Она склонилась над газетой, что-то подчеркивая карандашом. – Маловато…

– Чего маловато? – спросонок поинтересовалась Соня.

– Квартир подходящих сдается маловато, а с агентством связываться нам нельзя. Надо так затеряться, чтобы и с собаками не нашли. Ты посмотри, какой народ богатый: “Куплю дом не менее шестисот квадратов в ближайшем Подмосковье”. Интересно, какую сумму он готов выложить? У тебя нет знакомого нотариуса?

– Что? – у Сони перед глазами всё ещё стояла инопланетная Оля, и нотариусы отношения к моргу не имели.

– “Продается летний домик шестьдесят квадратов с участком двенадцать соток. Борисовское направление”, – Оксану привлекли последние слова, зазвеневшие в сердце нотками тоски. Они жили с Мастером и Полиной тоже на Борисовском направлении.

Дважды на пороге съёмной конурки, где обитали Софья, Оксана и Лиза, появлялся Мастер. Появлялся как-то воровато, ближе к ночи, звал Оксану на разговор, но всякий раз она отказывалась. Говорить ей с ним ни о чем не хотелось. И хотя Мастер все ещё был ей дорог, чувство несправедливости, переполнявшее её в ответ на поступки мужчины, а также жажда свободы и новой жизни брали верх.

– Я купил тебе новую машину, Оксана. Зимой внедорожник более безопасен и комфортен, чем кабриолет.

– Зачем? Мне не нужно ничего, – противилась та.

– Посмотри, как ты живешь. Это же повальная нищета. Ты так долго не сможешь.

– Сегодня нищета, а завтра богатство.

Его позабавила её уверенность бескомпромиссного максималиста.

– Ты не сможешь без меня.

– Смогу.

– Чего же ты хочешь? У тебя ведь было все и даже больше: мужчина, который никого кроме тебя не любит и не полюбит никогда. Дважды так не бывает. Что и кого ты ждешь?

– Я жду принца на белом коне.

– А на черном коне принц тебя не устроит?

Она с нежностью вспомнила Грома.

– Нет. Только на белом. Прощайте.

– Вот ключи от новой машины и доверенность.

– Оставьте себе. Я куплю сама все, что захочу.

Мастер лаконично звякнул ключами о поверхность комода, стремительно развернулся и удалился, обдав воздушной волной. А Оксана еще минуту стояла у открытой двери с отяжелевшим сердцем.

За окном у тротуара разместился сверкающий снежным перламутром “лайнер”. Огромный подарок заставлял прохожих останавливаться и умиляться: на его крыше красовался огромный алый бант. Пооткрывали рты и Соня с Лизкой, а потом битый час уговаривали “виновницу” торжественного случая подарок принять.

– Я, кажется, нашла хорошую квартиру, девочки, – сообщила Оксана, – но на окраине Москвы.

– На окраине? Как нам добираться оттуда? Полдня?

– На окраине и только на окраине. Там нас никто не найдет, потому что скоро мы зададим шороха в этом городе!

– Что ты задумала? – Соня больше не боялась непредсказуемости сестры, напротив, та вызывала в ней искрометное желание жить.

– Посмотри, Соня, на эти два объявления. В одном богатый дядечка желает приобрести дворец в хорошем месте, а в другом продают домик в этом самом хорошем месте. Не понимаю, как еще никто не увидел очевидного.

– Ну-ка, ну-ка объясни, – Соня подсела ближе. Заинтересовавшись, подтянулась и Лиза. Авантюрный оттенок Оксаниной загадочности увлекал.

Они встретились с брюшковатым добродушным от большого количества денег дяденькой и бесповоротно очаровали его. Дяденька любил светловолосых, ухоженных по новым, впущенным в страну заграничным тенденциям, а тут – сразу две с ума сводящие блондиночки с открытыми от самых бедер ногами. Не нужный раньше никому, кроме стареющей сварливой надоевшей супруги и то только для общепринятого “лишь бы был”, разбогатевший дядька переживал вторую молодость. Неважно, что в персону он превратился из несуна, все равно считал себя достойным лучших представительниц второй половины общества. Те смекнули это сразу, восхищались дядькой, задавали наперебой вопросы о его жизни, правдоподобно изображая интерес к его драгоценной персоне. Лишь потом кокетливо заявили, что согласны отдать дом любимой тетушки в хорошие руки. Богатая тетушка бездетна, а потому души не чает в племянницах. А поскольку дом после смерти мужа стал для неё огромен, она поскорее хочет его продать, купить что-нибудь поменьше, а оставшуюся сумму отдать девочкам на самостоятельное устройство.