Марина Алант - Границы достоинств

Дело, конечно, не завели. Никаких доказательств на данное утверждение не нашлось.

***

“КамАЗ” остановился на обочине извилистой горной дороги. У подножия вереницы зелёных гор расположилось несколько деревень, домики которых отсюда выглядели совсем игрушечными.

– Я, пожалуй, здесь сойду, – Валентин спрыгнул на землю. – Открывай, дружище, малышку.

Водитель обошёл большую машину и загремел замками на задних дверях. Внутри послышалось короткое приглушенное ржание.

– Заждалась, милая, в заточении, – ласково отозвался на звук лошадиного голоса Мастер.

Двери открыли. Белая длинноногая кобылица затрясла головой, нетерпеливо затопталась на щедрой мягкой подстилке. Её отвязали и вывели из фургона. Кобылица втянула ноздрями чистый горный воздух и встрепенулась, дернув ушами. Из отдалений кузова вынесли лошадиную экипировку и принялись устраивать седло на спине животного. Та зацокала копытами в предвкушении долгожданного полета и с удовольствием косила глазом на запрыгнувшего седока.

– Давай, парень. На пару часов ты свободен. Раньше, думаю, не появлюсь, – сказал наездник сопровождающему, свернул с шоссе на тропу и пошёл рысью.

– Ну, счастливо, Мастер, – пожелал тот ему вслед.

ОН был невероятно статен в тщательно подобранном костюме наездника: сапожках и брюках с широким ремнем и пряжкой. Его волосы были зачесаны назад, приглажены и зафиксированы. Несмотря на долгий путь, мужчина был тщательно выбрит, свеж и надушен. Он походил на романтичного героя, сошедшего с экрана кинотеатра. Эта девочка, в которой он страшно нуждался, и которая сделала его слабым от страданий, была достойна и большего поступка в свою честь. Главным было покорить её, заставить вспомнить прежние чувства, когда он был для неё почти богом.

Местность показалась ему как будто знакомой. Возможно, он ходил когда-то по этой тропе. Мимо редких деревцев, мимо говорливого ручья, выныривающего откуда-то из ковровой холмовой зелени, тропа привела его в деревню. Отчего-то и деревня показалась ему знакомой. Не сюда ли его заносило ветром юности? Хотя все южные деревни на одно лицо.

Он быстро отыскал нужный дом, похожий на другие и цветом, и плетеной изгородью. Наклонившись, толкнул калитку. Всё было ветхим и неприглядным. Посеревшее от времени жилище с облупленной штукатуркой, покосившимся крыльцом и печально наклоненными окнами наводило уныние. Невозможно было поверить, что здесь выросла красавица Оксана.

Мужчина спешился, постучал. К двери долго не подходили, но когда она открылась, ему показалось вдруг, что ОН ТЕРЯЕТ ЧУВСТВО РЕАЛЬНОСТИ: женщина, стоявшая по ту сторону двери, тоже как будто была ему знакома. На ум набегал вывод: здесь что-то не так…

Растрепанная, в одном носке, хозяйка заметно покачивалась. Даже не рассмотрев пришедшего, она широко распахнула дверь, впуская его.

– Здравствуйте, – успел только проговорить Мастер, как та вдруг попятилась, с изумлением уставившись на него.

– Ты приехал! – воскликнула она, закрыв губы ладонями то ли от радости, то ли от испуга.

Все казалось Мастеру непонятным. Возможно, его приняли за кого-то другого. Впервые за последние годы он почувствовал себя конфузно. Он прошел в комнату, и его взгляд принялся растерянно блуждать, пока не натолкнулся на выцветший от времени фотопортрет. Валентина словно поразило током. С портрета смотрела… Белла, черноволосая, большеглазая, с томным светом в зрачках. А рядом с этой большой фотографией висели поменьше. На одной из них была запечатлена Оксана в возрасте десяти-двенадцати лет, на других – улыбающийся младенец. Так и не придя в себя, Мастер вынужденно смирился с догадкой, что неопрятная пожилая женщина, сидящая перед ним, с мешками под глазами, одутловатым лицом и крепким запахом алкоголя – не кто иной, как Белла, некогда поразившая его своей красотой. Как она теперь изменилась!

– Я знала, что ты приедешь, – продолжала лепетать старуха, – я всегда знала. И ждала.

Она запнулась, что-то высчитывая на уплывающих из её вида пальцах, и вдруг ринулась к нему, дыхнув перегаром:

– Двадцать с лишним лет ждала! Ты ко мне приехал?!

Мужчина кивнул, соображая, как выйти из ситуации. Наконец, взяв себя в руки, усадил женщину на место и, стараясь улыбнуться, спросил:

– Как поживаешь, Белла? Ты замужем?

А сам подумал, ужаснувшись: “А ведь ей нет ещё и сорока”.

– Я? Я замужем.

– А где же твой муж?

Она грустно махнула рукой в сторону.

– Он в Краснодаре. А я здесь.

– Почему же?

– Мы не ужились или, как там говорят, не сошлись характерами. Я уехала и теперь живу здесь, у мамы. Она скоро придет.

Глядя на нетрезвую, давно не уделяющую внимание собственному виду, быстро состарившуюся женщину, нетрудно было догадаться о причине её размолвки с мужем.

Мастер некоторое время искал брода к интересующему его вопросу. Сделал вид, что рассматривает фотографии на стене.

– Кто это, Белла?

Она перевела плывущий взгляд с него на стену.

– А-а-а, – загадочно протянула. – Ты ничего не знаешь, Валечка.

– Так скажи мне.

– А я не могу, – она покачала пальцем. – Нельзя.

И тут же перевела разговор:

– А какой ты стал! Как одет! У-у-у… Ты такой…такой…

– Белла, Белла, подожди обо мне, – он сел рядом, взял женщину за плечи. – Скажи мне, о чем я не знаю. Скажи, пожалуйста.

– А ведь нельзя…

Она, казалось, о чем-то сожалела.

– Можно, Белла, теперь можно, ведь я к тебе приехал.

– Можно? – её глаза наполнились влагой.

– Да.

– Это она, Валечка. Это она.

– Кто? Ну, кто же?

– Твоя дочь.

Его словно оглушили.

– Этого не может быть…

– Я ведь тогда забеременела. Тебя долго, долго ждала. А потом родилась девочка, твоя дочь. Её зовут Оксана.

– Подожди, Белла, разве не Руфина её мать? – пол уходил у него из-под ног.

– Руфина забрала мою доченьку к себе. Я же в роддоме ее оставила! Бросила я ее! Спасала свой брак (на её лице появилось подобие усмешки). А она ведь до сих пор не знает, кто её настоящая мать… и кто отец.

Голова Мастера налилась свинцом. Этот удар был равносилен тому, который он получил, узнав о гибели дочери. Страшно было представить, что произойдет, узнай Оксана правду. Она вступала в связь с собственным отцом! Можно ли пережить такое?

Ему хотелось бежать со всех ног, и лишь усилием воли он заставил себя остаться на месте.

– Где она сейчас? – спросил, поглядывая на окна, не желая встречи больше ни с кем.

– В Москве. Как ей там живется, в таком огромном городе? Она ведь ещё ребенок.

– Ты знаешь её адрес?

– Да, знаю, – обрадовалась старуха. – Вот он, в письме. Здесь в шкафчике.

Она засуетилась, извлекая из старого стола письмецо, и знакомый почерк на конверте разволновал мужчину до рези в глазах.