Ирина Лобусова - Кумите

— Прикажете принять меры?

Хозяин ничего не ответил, лишь изогнул бровь, что означало: заткнись и жди, что будет дальше. Но через несколько секунд все-таки произнес:

— Убрать охрану, и чтоб ни один волос не упал с его головы! Понятно? Отвечаешь за него лично!

Первый спутник бросился в видневшийся неподалеку подземный ход, что указывало на то, что он прекрасно знал расположение виллы. Второй держался более свободно, и это означало, что он выше должностью, чем первый. Выше настолько, что мог обратиться к боссу:

— Решили развлечься?

Босс улыбнулся. Улыбка вышла кривой и слишком казенной:

— А почему нет? Я развлекаюсь редко, но метко!

— Я никогда не сомневался в вашей дальновидности, но… но если он опасен?

— Опасен? Да разве ты не видишь — он просто невинный ребенок! Он не более опасен, чем тот тип, которого я вытащил из тюрьмы.

— Я помню этого Муртаева, но между ними слишком большая разница.

— Конечно. Муртаев убил свою мать, а Сергеев убил того, кто убил его мать.

— Муртаев был выгоден, а этот?

— Я ничего не делаю просто так. Муртаев свое отработал и стал бесполезен. Этот псих делает за меня всю работу, что тут понимать! Разве еще сутки назад ты мог предположить, что смерть Масловского не будет стоить мне ни копейки?

— И что вы собираетесь делать с этим психом?

— Я собираюсь оставить его себе!

— Вы это серьезно?

— Ты не понимаешь. Этот тип для нас настоящая находка! Мы заберем его себе и будем выставлять! Я давно хотел лишить Масловского его бизнеса — уж слишком он зажрался. Масловский мертв, бизнес мой. И повезло, что этот парень сошел с ума. Теперь он полностью наш. Мы его немного подлечим, и я сделаю из него звезду. Кто-то коллекционирует марки, кто-то — собак, кто-то — любовниц. Почему бы мне не сделать своим увлечением кумите? Тем более, что после Масловского осталось и место, и люди. А такое хобби помимо всего прочего приносит еще и деньги. И удовлетворение для азартных людей.

— Честно говоря, я всегда завидовал вашему умению строить планы.

— Договаривай: и умению их осуществлять.

В этот самый момент к ним подбежал весь запыхавшийся начальник охраны виллы и бодро отрапортовал:

— Все сделал, как вы велели, босс. Охрана собрана и проинструктирована, кому теперь должна подчиняться. С головы психа не упадет ни один волос, но по вашему приказанию они готовы его взять в любой момент. У них есть пистолеты со снотворным. Одна ампула — и он спокойно заснет. Вам нужно только подать знак, и они все сделают, люди опытные. Все будет точно и хорошо. Но, честно говоря, я немного не понимаю… Все, что здесь происходит, просто не укладывается в рамки здравого смысла! Этот псих опасен. Что вы собираетесь с ним сделать? Зачем он вам?

— Нужен.

— Да зачем?! Пристрелить, как бешеную собаку!

Второй спутник не выдержал, расхохотался. У босса были более крепкие нервы. Но у него заметно поднялось настроение, поэтому он снизошел до объяснений:

— Такой талант жалко убивать. Талант рождается один раз в столетие. Говорят, таких людей специально для чего-то посылают на землю. Бывают способности композитора, писателя, артиста, художника, а у этого — талант бойца. Он будет работать на меня! А пока — мне уже надоело. Идемте.

И все трое спокойно удалились по направлению к вилле.

Юрий Сергеев лежал очень тихо, уткнувшись лицом в землю. Голая земля была жирной и влажной. Где-то вдалеке валялся окровавленный меч — он отбросил его как можно дальше от себя. Густой запах свежей крови плотно насыщал воздух. Он сам не мог понять, как это произошло. Череп раскалывался… Его головы словно не существовало от охватившей боли. «Я думал все время, что уже научился побеждать, но теперь осознал: побеждать — не более, не менее, чем проигрывать»… Проигрывать… чужие соревнования… Вокруг него было слишком много людей, они окружали плотным кольцом, мешали поступать воздуху. Он задыхался, тело заливал пот… Лихорадка… Темнота… Как же их всех много…

«Качалов… Бога ради, отойди в сторону! Я понял, что ты хотел мне сказать… Валерий Николаевич, простите меня, пожалуйста! Я не буду больше опаздывать и не буду так поступать. Я научусь себя сдерживать и не буду так выходить из себя. Виталик! Давай поедем покатаемся на твоей новой машине! Говорят, ты научился так классно ее водить! Не можешь? Жаль! Тогда позвони. Обещаю, я никуда не уйду и буду честно тебя ждать… Я уничтожил ту ампулу, честное слово…

Мама… мамочка, милая, мама… Мамочка, родная моя… Прости… Прости, я сегодня вернулся поздно, но так будет не всегда. Знаешь, это были мои последние соревнования. Я, честно, уйду из спорта. Я сделаю это, только не исчезай, не оставляй меня в темноте. Мамочка, я так тебя люблю! Прости меня! Мамочка, мама… Тетя Вера, дядя Петя, извините, что я долго не заходил! Понимаете, замотался в клубе, скоро соревнования. Но это изменится, скоро я буду приходить часто… Я очень люблю вас обоих, я буду всегда с вами. Но я умоляю, простите меня, если сможете… Простите, я не хотел убивать…»

Он говорил, говорил, обращаясь к каждому по нескольку раз, говорил долго, но тени не отвечали. На этой земле он был один, бесконечно один. Один против всех, бросивший вызов смерти.

Он поднял голову высоко — к глухому темному небу. Из воспаленных глаз текли слезы. Все внутри выжигала калечащая разум и слух пустота. Он поднял голову вверх, к молчащему черному небу, и взвыл голосом, в котором больше не было ничего человеческого. Ничего человеческого… только боль и звериная тоска.

Поэтому он не заметил черное дуло, поднесенное к его лицу, дуло пистолета, похожее на вогнутую монету. Черную монету, как и все в окружающей его тьме. Возле пистолета мелькнули глаза женщины. Знакомые глаза. Он узнал бы их, если бы захотел. Но его больше не существовало в реальном мире.

Рука женщины не дрогнула. Ри просто подумала, что окажет ему услугу. Последнюю бесплатную услугу в пространстве, перевернутом со всех сторон. Что ж, его история здесь закончена. Достойный конец.

Раздался выстрел. Тело Юрия Сергеева дернулось и застыло. Воспользовавшись всеобщей паникой, женщина набросила капюшон плаща себе на голову. И очень быстро затерялась, растворилась в бегущей к уже открытому выходу паникующей толпе.