Михаил Волков - Тайна Зеленой аллеи. Искра души

Корявые пальцы утопленницы с треском сжали деревянный каркас и молниеносным ударом руки пробили дырку в борту.

– Соскучились? – спросила девочка, изрыгая грязную воду. Круглый черный зрачок заглянул в пробоину.

– А я вас там вижу!

Обмякшее тело повисло на корме, и в воздухе повеяло смердящим запахом разложения и свежей урины. Не раздумывая, Макс подтянул к себе весло и со всей силы врезал по поднимающейся голове монстра, не дав ему договорить.

– Я очень голодна…

Нечеловеческий голос забурлил жидкостью в легких, когда скальп сорвало с макушки белого черепа. Ким учащенно задышал от повышенного уровня адреналина в крови. Оправдывая насилие во благо противодействия силам зла, он выхватил весло у Макса и с размаха ударил по руке утопленницы. Суставы лопнули, разбрызгивая гнойную жидкость, и обрубленные пальцы заползали по полу, как опарыши. Утопленница с визгом рухнула камнем назад в бурлящую воду. С отвращением Ким собрал в носовой платок ползающие по доскам пальцы и бросил их за борт. Остолбенелый взгляд наблюдал, как тонут в темной воде синие нитки ручной вышивки красивых инициалов. Рука утопленницы из глубины резко сжала платок, и сердце заколотилось еще сильнее.

– Нам не спрятаться! – заорал Макс.

Озлобленный демон глубины провалился башмачками в дно из ракушек, ила и водорослей, окутывающих его ноги. Утопленница побежала по кругу, жадно всасывая воду через порезы на теле. Закрутился водяной вихрь.

– Столько пузырьков на воде, – Ким испуганно посмотрел на Макса. – А еще у меня мокрые трусы.

– Подтяни привязанную веревку! – прокричал он в ответ. Ребята приближались к повороту реки, за которым заканчивался туннель из зеленого потолка и открывался вид на понтон у берега. Завихрение бурлящей воды закручивалось сильнее. Лодка остановилась и поплыла в обратном направлении к рукаву водоворота. Дети кричали:

– Быстрее, быстрее греби!

– Тяни, тяни веревку!

– Хочу, хочу поиграть! – вибрировал неистовый голос под водой.

Кулас крутился, как волчок, по контуру водоворота, готовый вот-вот перевернуться. Сверху захлопали крыльями вороны, и вниз посыпались хлопьями старые листья. В матовых простынях седой паутины на корнях деревьев зашипели ядовитые змеи с блестящей чешуей из черного глянца.

– Парни, я тут, кидайте мне веревку! – с края обрыва раздался звонкий голос растрепанного и не менее напуганного Джека.

– Вяжи ее к стреле и запускай!

Брызги воды из-под весла разлетались по лицу Макса.

– Я вожу! – снова забулькало под водой. Лодка быстро приближалась к центру бушующей круговерти. Стрела с силиконовой липучкой вместо охотничьего стержня вдавилась тупым основанием плотной пластмассы в тугую, как гитарная струна, тетиву лука.

– Торопитесь, быстрее, быстрее! Борьба со злом! – взмолвил молчаливый Джек и сжал веревку руками, упираясь спиной в связанный капроновый узел на дереве.

– Держись! – закричали дети, перед тем как канатная дорога натянулась. Лодка остановилась, и волны агрессивно застучали по килю, а детвора ловко переползла по веревке до края обрыва, где стоял Джек. Корма судна путешественников втянулась в круговорот водяного рукава и разлетелась на щепки. Воцарилась тишина. Дети взволнованно переглядывались между собой.

– Ничего себе поборолись со злом, – произнес Макс. – Это же была пропавшая девочка?

Дети молча утвердительно закивали головами.

– Ты же ее нарисовал? – испуганно спросил Ким.

– Я лишь срисовал ее с объявления на уличном столбе, а все остальное – это, наверное, ее воспоминания. Не знаю, как так вышло, – ответил Джек и достал из планшета альбом с рисунками. Картина «Зеленая аллея» задвигалась отрывками векторных изображений в штрихах. Девочка перешла поле и спустилась к реке. Потом, как в обратной перемотке черно-белого фильма, динамика аппликаций внезапно остановилась.

– Невероятно, как красиво, как кино.

– Как ты это делаешь?

– Не знаю, просто рисую.

– Она хотела нас сожрать.

– Она и сейчас не против.

– Бежим отсюда.

– Бежим, нужно рассказать об этом взрослым!

Когда водолазы подняли со дна реки останки девочки в целлофановом мешке, родственники потеряли Бетти во второй раз. Зареванных детей затаскали по кабинетам Криминального бюро: психологи, допросы, полиграфы. После чего дело об изнасиловании и преднамеренном убийстве с особой жестокостью покрылось слоем пыли в архивах Криминального бюро, как нераскрытое.

К семье Мединсонов не приезжали гости, не горел с наступлением темноты в комнатах свет. Мать воспитывала сына одна. Она всегда казалась напуганной, забитой, удрученной и никогда не реагировала на дружелюбные приветствия. Она избегала шумного общества и случайных встреч с соседями. Одни обходили ее стороной, а другие перестали замечать. Она не жила, а выживала на двух работах под мурлыканье хитрого работодателя. Кризис давно уничтожил финансовую стабильность среднего звена общества и посеял на плантациях мертвой земли крепостную зависимость, манипуляции монополистов и балльную систему труда «Карьерного просветления» – КП. Потеря баллов в электронной таблице КП снижала квалификационный авторитет и грозила увольнением с текущего места работы.

Мать Джека выживала в огромном индустриальном мире, но не была его частью. В школе сын периодически подвергался насмешкам со стороны ровесников. Сплетники и зазнайки давно ожирели от чувства собственной важности и мнимого превосходства. Я не считался с их мнениями. К сожалению, мы учились на разных потоках, и со злом Джек боролся самостоятельно.

Безнаказанные нарушители порядка и режима образовательной школы, несовершеннолетние «бродячие собаки» без гендерных признаков Том, Боб и Стив ежедневно пробовали себя на роли ораторов, пропагандирующих насилие и геноцид. Стадное угнетение личности сверстников начиналось всегда с унизительной пощечины и морального оскорбления. Вежливость Джека раззадорила преступников, но не его самозащита. Потертый «конверс» рассек бровь одному, сбил дыхание ударом по печени второму, а третьему отдавил блестящие туфли. Однако уйти не получилось…

Джек всегда был внимательным, немногословным слушателем; выражал чувства, эмоции в чернилах на холсте; расценивал сарказм за обиду, шутки за действительность; считал, что слова должны иметь ценность, а не быть ветреными; бегал по лужам босыми ногами от радости летнего дождя; светился от счастья при виде первого долгожданного снега; замирал, боясь вспугнуть бабочку на козырьке кепки, а потом восторженно кричал на весь двор, восхищенный ее фиолетовыми крыльями: «Посмотрите, какая она волшебная!» Многие называли его странным, но мне так не казалось.