Адольф Бело - Королева красоты. Серия «Мир детектива: Франция»

– Ну?

– Они двадцать семь сантиметров в длину и девять в ширину. Они как раз соответствуют размеру следа, обнаруженного нами, возле решетки.

– Это ничего не доказывает, – возразила Жанна. – Обычный размер ноги высокого человека… Разве убийца князя не мог быть одинакового роста с моим отцом.

– Это все? – раздражительно заметил комиссар.

– Я упомянул о сапогах для того, чтобы объяснить, каким образом я сделал открытие.

– Посмотрим.

– Я уже собирался положить сапоги на прежнее место, как вдруг увидал на дне шкафа металлические предметы.

– Какие предметы? – спросил комиссар, не сводя глаз с Берара, который вздрогнул от неожиданности.

– Чугунные бомбы.

– Что?

– Я знаю, знаю, – вскричала Жанна, приходя на помощь своему отцу. – Эти бомбы – воспоминание об осаде Парижа… многие парижане до сих пор хранит их в своих домах… мы даже когда-то торговали ими. Их продавали везде…

– И вы купили их? – обратился комиссар к отцу Жанны.

– Да.

– Как сувенир?

– Нет, я купил, чтобы изучить механизм этих бомб немецкого производства.

– Сколько их у вас?

– Две, – отвечал Берар.

– Извините, их три, – вежливо заметил Корбин.

– Неправда? Неправда! – заспорил Берар.

– Вы говорите, что их три? – обратился комиссар к Корбину.

– В шкафу сыро, и эти бомбы могли заржаветь, мы их покрыли слоем масла.

– Отвечайте на мой вопрос!

– Прошу прощения. На доске шкафа виден маслянистый отпечаток третьей бомбы.

– Нет ничего удивительного: мы могли переложить одну из бомб с одного места на другое, – возразила Жанна.

– Извините, – сказал Корбин. – След от третьей бомбы гораздо меньше, оставленных двумя другими.

Комиссар встал. Он казался уже другим человеком. Очарование исчезло.

– Я сейчас сам все там осмотрю, – сказал он тихо, и, сопровождаемый Бераром, пошел в переднюю.

Несколько минут было достаточно, чтобы увериться в словах своего помощника. Он отдал приказание запереть шкаф и чемоданы, полные книг и химических материалов. В то же время секретарь собирал бумаги и письма Берара, вместе с черновиком письма, адресованного князю Лавизину. А затем запечатал этот пакет, предназначенный для следователя, чтобы передать ему документы в целости и сохранности.

Жанна стояла молча, обняв отца, смотрела на то, что происходит. Когда она заметила, что комиссар делает какой-то знак Корбину, подошла к комиссару и сказала ему:

– Если вы отправляете моего отца в тюрьму, умоляю вас, позвольте мне последовать за ним.

– Успокойтесь сударыня, ваш отец проведет остаток ночи у себя, возле вас, но за ним будут присматривать агенты.

– А завтра? – спросила Жанна.

– Завтра правосудие исполнит свой долг, как я выполнил свой.

– И я исполню свой, защищая его до конца моей жизни! – вскрикнула Жанна, обняв убитого горем отца.

Немногие помнят эту историю, хотя она в свое время наделала много шума. Париж забывчив: уже завтра он забудет то, что творилось сегодня. Он спокойно переходит от одной новости к другой и не может надолго сосредоточиться на одной теме.

Со своей стороны, мы считаем, что должны напомнить, насколько это возможно, об этой истории. Поскольку она основана на реальных фактах, измените имена главных героев, измените некоторые детали, и те, у кого будет соблазн вспомнить, найдут эти факты. Мы не сожалеем об этом, ведь нас вынуждают так поступать чувство приличия и уважение к некоторым трагедиям.

Уж слишком необыкновенная была эта история, и слишком долго она занимала внимание общественности. На протяжении целой недели, во всех слоях общества только и говорили, что об убийстве князя Лавизина. Имя жертвы, хорошо известное в высшем обществе, таинственный мотив преступления, необычный характер обвиняемого, в котором сочетались мечтатель и ученый, наконец, слухи о поразительной красоте Жанны возбуждали всеобщее любопытство и удивление.

Многие видели в этом убийстве нечто политическое, потому что князь Лавизин, в бытность свою в России жестоко преследовал анархистов. Связанные с этим угрозы и отъезд князя из Санкт-Петербурга, где он опасался за свою жизнь. Но следственный пристав, которому было поручено это дело, видел в нем самое обыкновенное убийство, личную месть. Он сразу отказался от версии по политическим мотивам.

Между тем, Жанна энергично защищала отца. В эту защиту она вложила свое сердце, ум и душу. Ее несколько раз выслушивал судебный следователь и позволил ей оспаривать все пункты обвинения. Но ни ее красноречие, ни ум, ни поразительная красота не принесли никакой пользы обвиняемому. В глазах судей Берар – неудачник, которому в жизни ничего не удалось добиться, больной, раздраженный своей бедностью и несчастьем, ревнующий к счастью и богатству других, в минуту раздражительности убил князя Лавизина. Они не хотели рассматривать это дело в политической плоскости и переносили его в социальную сферу. Также отказывались видеть в Бераре анархиста, зато делали из него своего рода социалиста, еще более опасного, поскольку он замкнулся в себе.

В то же время обвинение намекало на то, что месть, возможно, была не единственным мотивом преступления, смерть князя избавила Берара от преследований, от строгих взысканий, по крайней мере, на тот момент. Он оставался в своем доме, и на следующий день его мебель не продали, у него было время расплатиться а, возможно, никогда не выплачивать долг, если наследники проявят снисхождение.

Это было настолько очевидно, что сомневаться или подозревать кого-либо другого, было бы даже безрассудно. Только один человек в Париже имел основание смотреть на убийство князя Лавизина с другой точки зрения, – этот человек был барон де Мерье. Он также верил в виновность Берара, но вместе с тем ему приходила в голову мысль, не был ли Берар только слепым орудием для совершения преступления в руках других. Эта мысль так занимала его, что он даже нанес визит князю Орсилову, к тому моменту уже вернувшемуся в Париж.

– Не правду ли я говорил вам, что князь Лавизин проживет не долго? – встретил Орсилов барона подобным вопросом.

– Его убили политические враги? Как вы думаете?

– Не думаю, – отвечал князь Орсилов. – Их опередил этот безумный Берар, доведенный до отчаяния его суровостью. Князь проявил такую же неумолимость, строгость и жестокость в частном деле, какую выказывал занимаясь политическими делами в России. Да что вам за дело до того, как и кем убит князь. Он умер, княгиня вдова, и через год-два вы женитесь на ней.

– А вы думаете это так просто?

– Для вас – да. Она способна на любую глупость ради любви к вам.

– Что вы об этом знаете?

– Я знаю все. Благодаря этой смерти, – продолжал князь с невозмутимым хладнокровием, – наше «общее» дело пойдет отлично. Пятьдесят миллионов почти в наших руках, поэтому я считаю необходимым вручить вам завтра новую ссуду.