А. Э. В. Мейсон - Часы и дилеммы. Серия «Мир детектива»

Иллюстрация на обложке ФИФА (Ферапонтов Иван Федорович)

Переводчик А. Владимирович

Иллюстратор ФИФА

© А. Э. В. Мейсон, 2022

© А. Владимирович, перевод, 2022

© ФИФА, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-3731-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У самого подножия лестницы директор отеля давал инструкции служителю в ливрее. Недалеко от него пять молодых людей – трое мужчин и две женщины – стояли рядом нетерпеливой группой. На этом курорте был разгар летнего сезона, и звук голосов из столовой за стеклянными дверями совершенно заглушал грохот прибоя на берегу.

– Так я и знала, что Джоанна запоздает, – сказала хозяйка этой компании, оглядываясь в салоне, разделенном на уголки с плюшевыми перегородками и восточными столиками. – Это соответствует ее новой манере.

В эту минуту названная девушка сбежала по широкой лестнице, это было стройное яркое создание двадцати двух лет с большими карими глазами и свежим личиком, которое она раскрасила в оранжевый цвет. Ее губы были того ярко-пунцового цвета, благодаря которому женская помада может соперничать с мундирами гвардейцев. У нее, конечно, не было ни веера, ни перчаток, но на ее тонкой белой шее была нить блестящих бус, которые могли бы быть жемчужинами, если бы их огромный размер не свидетельствовал о подделке. На Брамлея, молодого врача из группы пяти, она произвела забавное впечатление будто она очень старалась разыгрывать роль молодой дамы из дансинга. Она через край была полна готовностью как следует насладиться этим вечером.

– Простите, пожалуйста, Марджори, что я запоздала, – крикнула она хозяйке и внезапно остановилась на последней низкой ступени. Вся ее радость угасла в одно мгновение. Она сжала руки и потом закрыла ими лицо. Но в промежуточное мгновение Брамлей успел прочесть такой неприкрытый ужас в ее глазах и в трепете губ, что это поразило его. Слабый стон сорвался с ее губ, и она упала, как будто бы ее кости расплавились внутри ее тела. Она соскользнула на пол около балюстрады. Раньше, чем Брамлей успел подхватить ее, она лишилась чувств.

– Какой номер ее комнаты? – спросил он.

– Двадцать третий, на первом этаже, – сказала Марджори Хастингс. – О, я надеюсь, что с ней ничего серьезного?

– Я не думаю, что имеются причины для беспокойства, – заверил ее врач. Он обернулся к директору отеля. – Пришлите горничную.

И, с удивительной легкостью подхватив девушку на руки, он понес ее вверх по лестнице.

С площадки он крикнул вниз:

– Идите лучше все обедать! Мы придем после.

Но прошел почти час прежде, чем Брамлей присоединился к компании у стола, и появился он один.

– Джоанне ничего не нужно, она теперь спит, – объяснил он.

– В чем было дело? – спросила Марджори Хастингс.

– Не имею никакого представления, – ответил Брамлей. – На самом деле у нее ничего нет.

– Я могу это объяснить, – сказал полный жизнерадостный человек, сидевший по другую сторону Марджори Хастингс. – Вы Джоанну встретили вчера впервые. Я же могу вам сказать, что она это выделывает уже несколько лет. Сначала она хотела стать художницей и месяцами мазала краской дни напролет. Когда это провалилось, она брызгала чернилами по бумаге, всю ночь, в течение еще месяцев. Когда это провалилось, она увлеклась открытым воздухом и стала учить мисс Лейч играть в гольф. Когда это провалилось, она принялась за кабаре. Теперь она провалилась сама. Джоанна – сущая прелесть, но ей недостает человека, который бы ее время от времени сек.

Он кратко рассказал ее историю: ни отца, ни матери, где-то тетка – совершенно бесполезная, собственная квартира в Пэлл-Мэлл и достаточный доход.

– И всегда немного нервничает, – заключил он. – Этот случай не для вас, Брамлей, она – объект для психопатов.

Брамлей энергично потряс головой. Он был хирургом, уже славившимся своими операциями, и твердо верил, что скальпель – лучший друг человека, а психоанализ – ересь ересей.

– Все это болтовня, с полоумными орудуют шарлатаны, – уверенно заявлял он. Подобно многим блестящим людям, он был немного слишком самоуверен в своем отношении к вещам, которых не знал. Его, тем не менее, смутил обморок Джоанны Уинтерборн. На следующее утро, когда остальные отправились играть в гольф, он остался в отеле.

Джоанна спустилась в одиннадцать. Она шла твердой походкой, под ее глазами не было тени, обморок не оставил на ней другого следа, кроме того, что она была в дорожном костюме.

– Вы уезжаете? – спросил Брамлей. Он увидел открытую дверь багажного лифта и за нею – чемоданы с ее инициалами.

– Да, я оставила Марджори записку. Мне было здесь очень хорошо, но мне надо ехать.

– Очень жаль, – сказал Брамлей. – Я бы охотно еще присмотрел немного за вами.