А. Э. В. Мейсон - Часы и дилеммы. Серия «Мир детектива»

Но очень скоро ее разбудил стук ворот. Она выскочила из постели и снова поглядела в окно. Она удивилась, заметив по нескольким щелям в стене, что амбар напротив нее был освещен. Кто-то шел по двору от ворот ко входу в амбар. Когда он отворил его, и свет упал на его лицо, она заметила, что это был Дезире, и что он нес в руке клубок веревок. Она могла бы подумать, что семейство приступило к своей дневной работе, но Дезире передвигался, крадучись, и что-то в его движениях ее встревожило. Он отворил одну из больших дверей как раз достаточно для того, чтобы проскользнуть внутрь, и он тщательно и бесшумно закрыл ее за собой. Когда он закрыл дверь, ужас охватил Джоанну и приковал ее к окну. Дезире снова вышел во двор и исчез в темноте. Но свет в амбаре продолжал гореть, и Джоанна не могла оторваться от подоконника.

Но не одна она тревожилась в эту ночь в Сент-Вирэ-ан-Прэ. Она услышала звук шагов человека, бежавшего по дороге в тяжелых башмаках. Он, во всяком случае, не пытался скрываться. Стук его шагов становился громче и громче. Он остановился у ворот, и уже оттуда Джоанна могла услышать его шумное дыхание. Он задыхался, как будто сердце его было готово разорваться. Он толкнул ворота и вошел во двор. Он сперва поглядел на темные окна дома и только потом заметил полоски света, струившиеся из амбара. Тогда, в свою очередь, он пробрался туда через двор, и когда луч попал на его лицо, Джоанна узнала в нем Барилье, деревенского мясника, который жил в первом доме по дороге к морю.

Он заглянул между большими створками и с громким криком распахнул их. Это были широкие, высокие двери, поднимавшиеся до самой крыши. Они с шумом стукнулись об стену, и внутренность амбара открылась глазам Джоанны, ярко освещенная шипящей керосиновой лампой, подобно сцене театра. Джоанна была парализована ужасом. Шарль Педру плясал и вертелся на конце веревки, переброшенной через балку потолка, а вся его семья стояла внизу и глядела на него. Их тени отбрасывались на стену в виде чудовищных бесформенных огромных фигур; в то же время, как вследствие какой-то особенности в положении лампы, тень дергающейся фигуры казалась маленькой, кукольной. При стуке дверей Нарцисс обернулся и с яростным ревом бросился к Барилье.

– Что вы делаете в моем амбаре? – грубо крикнул он.

Барилье отступил к стене:

– Мне было страшно, – пробормотал он. – Мне было страшно.

Стало совершенно ясно, что Барилье был трусом. Нарцисс, со своей первобытной хитростью, тотчас же этим воспользовался. Голос его утратил всякую заносчивость, и он перешел на жалобный тон.

– Да, и мы все в ужасе. Несчастные, что с нами станется? Вот мой бедный сын Шарль! Он проиграл тысячу франков, – и даже в эту минуту он не мог не упомянуть суммы без ярости, – проиграл их в Кане, а теперь в отчаянии повесился. Какой скандал, какое несчастье!

– Повесился? – повторил Барилье, пораженный, несмотря на всю свою трусость. – Но ведь это моя веревка! Дезире разбудил меня, чтобы занять ее посреди ночи. Это меня испугало!

И тут он вдруг испустил громкий крик, прозвеневший среди ночи и разнесшийся далеко по пустынным полям:

– Да он жив! Я вижу, как у него движутся губы.

Джоанна также видела это из своего окна. И громкий крик Барилье только заглушил ее стон. Барилье выхватил большой складной нож из своего кармана и, открыв его, побежал к юноше, болтавшемуся в петле. Нарцисс схватил его за руку и остановил его.

– Что вы делаете? – воскликнул он удивленным голосом. – Вы не станете резать такую хорошую веревку. Она совсем новая. С ума вы сошли?

Нарцисс смотрел из-под своих больших бровей на мясника, как будто тот был сумасшедшим. Чтобы глаза его не видели такого безобразия, он стал сам отвязывать кончик веревки, прикрепленной к одному из столбов, поддерживавших крышу.

– Такая веревка, – сказал он, – она пригодится на ферме. Ясно, мой друг Барилье, что вы богатый человек.

Тут заговорила Клотильда. Она и ее мать отошли в сторону и сели рядом на старом ящике, проявляя не больше волнения, чем пара восковых фигур. Голос ее прозвучал, жесткий и раздраженный, в то время, как Барилье держал в своих объятиях неподвижную фигуру Шарля Педру.

– Да, очевидно, Барилье может себе позволить потерять тысячу франков за один день просто так себе, – и она щелкнула пальцем. – Но мы – бедные люди, и, когда это случается, мы должны что-нибудь сделать.

– Придержи свой язык, Клотильда, – рявкнул Нарцисс с гневным предостерегающим взглядом, отпуская веревку. Он подошел к Барилье и, ослабив узел, снял петлю через голову юноши.

– Теперь дай его мне, – и он взял Шарля Педру в свои сильные руки, как будто тот весил не больше, чем куклы на стене.

– Ему нужен воздух, – сказал Нарцисс, и, повернувшись спиной к Барилье, он понес юношу к открытым дверям. Но при этом он наткнулся на Дезире, который, встревоженный шумом, прибежал обратно к амбару смотреть, как идут дела. Дезире отступил от отца с изумленным видом. Он оглянулся в амбаре на Барилье, на свою мать, на Клотильду и скрипучим голосом, полным яду, воскликнул:

– Так вы его спустили, трусы вы этакие?!

Но Нарцисс что-то сказал ему шепотом, и он отошел в сторону. Нарцисс сел на стог сена у ворот, повернувшись лицом ко двору и спиной к керосиновой лампе, и положил Шарля к себе на колени.

– Все ни к чему, – сказал он. – Идите домой, Барилье. Все ни к чему. Идите домой и попридержите свой язык.

Барилье, исчерпав свой запас смелости, дрожал от страха, как в лихорадке.

– Да, да… Но что же вы скажете, Педру? Где они найдут Шарля?

– Они найдут его висящим в амбаре, – перебил его Нарцисс. – Мы найдем его. Он умер, Барилье, идите домой.

И он повторил с откровенной угрозой в голосе:

– Придержите свой язык.

Трусливый Барилье ушел, не говоря больше ни слова.

Дезире проводил его до ворот, и на этот раз он запер их, когда Барилье удалился. Он стоял, прислушиваясь к тому, как звук тяжелых башмаков, так громко и быстро стучавших по дороге несколько минут тому назад, теперь медленно отступал прочь. Это были шаги человека без воли и решимости. Дезире вернулся в амбар.

– Он ушел, этот дурак. Но мы должны торопиться. А то настанет утро, раньше, чем мы этого ждем.

Тогда Нарцисс наклонился вперед, и юноша слегка зашевелился у него на коленях.

– Боже мой! – воскликнул Нарцисс. – Эта свинья, кажется, хочет ожить.

Клотильда, стоявшая за ним, добавила со злобным смехом:

– Еще бы! – после того, как он нас ограбил.

И Джоанна увидела, как огромные мускулистые руки Нарцисса задвигались – задвигались страшным образом. Спина его была обращена к амбару, и лампа стояла позади него. Джоанна могла только видеть, как его руки двигались, но она не сомневалась в том, что делали его пальцы. Они были у горла юноши. Его движения замерли.