А. Э. В. Мейсон - Часы и дилеммы. Серия «Мир детектива»

Джоанна благодарно улыбнулась:

– Это очень мило, – сказала она. – Но то, что со мной случилось вчера вечером, уже случалось три раза; я не могу перенести ни места, где это случилось, ни чего-либо, связанного с этим. Я не могла бы остаться здесь еще день. Я не в состоянии объяснить этого, но я не могу.

Джоанна теперь говорила совершенно не ломаясь. Она не разыгрывала никакой роли, а была самой собой: девушкой, которую терзает непонятное явление, и которая ищет единственный путь исхода, подсказанный ей инстинктом. Брамлей не пытался ее отговорить.

– Если вы пошлете вашу горничную с багажом на вокзал на омнибусе, я пройду с вами пешком, – сказал он.

Они вышли вместе на приморскую набережную, и во время пути Джоанна согласилась рассказать о себе больше, чем она это делала до сих пор.

– В первый раз я так глупо себя вела, – сказала она, – на парусной яхте месье де Ферро около Бордо позапрошлым летом. Следующий раз был в мае прошлого года. Я совершила поездку на автомобиле, и автомобиль сломался в Дофине, между Ле Грав и перевалом Лотарэ. Я стояла на краю дороги и упала так же, как вчера вечером. В третий раз я, к счастью, сидела. Это было в цирке «Сент-Этьен». У меня нет никакого представления, почему это случается. Так вот, я с тех пор не могу терпеть ни яхты, ни автомобиля, ни цирка. Теперь я буду бояться всякого отеля на берегу моря. Жизнь попадает во все более узкие рамки.

Она закончила свои объяснения веселой улыбкой, которая не скрыла от него, что ее тревога была самой подлинной. Брамлей посадил ее в вагон.

– Вы предоставите мне шанс? – спросил он, пожимая ей руку. – Неладно, что с такой молодой и здоровой девушкой, как вы, случаются подобные припадки. Этому должно быть какое-нибудь объяснение, а значит, против этого может быть и лекарство.

Щеки Джоанны сильно покраснели. В ее глазах сияла благодарность. Брамлею не повредило то, что он был представительным молодым человеком стройного гибкого сложения.

– Конечно, я буду очень благодарна, если вы обо мне позаботитесь, – сказала она. И поезд отошел от станции.

Брамлей прошел обратно в отель и навел в тот же вечер некоторые справки у краснощекого оптимиста, который дал самую лучшую медицинскую аттестацию семейству Уинтерборн.

Об эпилепсии ничего и слышно не было. Нервная, артистическая порода – конечно. Например, отец предпочитал рисовать птиц, а не стрелять их. Странный вкус, не правда ли? Но у всех у них была чистая кровь и ясные глаза, как у самой Джоанны.

– Нет, нет, это дело не для вас, Брамлей, оставьте ваш скальпель в кармане. Джоанне следует обратиться к мозгоправам.

На этот раз Брамлей не стал презрительно качать головой. Очевидно, в теориях «мозгоправов» все-таки что-то было. Конечно, это была ересь, но, тем не менее, он невольно стал рассматривать этот случай с их точки зрения. Он рассуждал: «Девушка нервная, как наследственно, так и по собственному расположению, испытывает переживание, которое Природа, в своем стремлении выжить, затаивает глубоко в подсознании этой девушки, глубоко под уровнем памяти. Само переживание было достаточно страшным, чтобы потрясти ее рассудок. И время от времени нечто, какое-нибудь слово или какой-нибудь предмет, связанный с этим переживанием, снова вызывает в более мягкой форме первоначальный ужас. Единственное излечение может состоять в том, чтобы восстановить это переживание в ее памяти. Тогда она поймет, и припадки исчезнут».

Так он размышлял, уделяя весьма мало внимания разговорам за столом, настолько мало, что он вдруг начал размышлять вслух.

– Таким образом, совершенно ясно, или было бы ясно, если бы я принял эти фантастические теории, чего я не собираюсь делать…

Тут Марджори Хастингс перебила его.

– Дорогой мой, о чем вы говорите?

– Ни о чем, Марджори. Идиотизм, которого я долго опасался, по-видимому, начинает мною овладевать.

То, что было бы ему ясно, если бы он принял эту ересь, сводилось к следующему: было какое-то обстоятельство, какая-то общая черта во всех четырех случаях, когда Джоанна почувствовала прилив ужаса и упала в обморок. Брамлею сначала казалось совершенно безнадежным найти связь между салоном в отеле на южном берегу Англии, между цирком в Сент-Этьен во Франции, яхтой в Бискайском заливе и поломкой автомобиля в Альпах Дофине. И все же, бесспорно, какая-то связь имелась.

Он обернулся к Марджори Хастингс.

– Вы знаете Сент-Этьен?

– Нет, где это?

Брамлей вытянул пустышку. Он попробовал снова:

– Яхта мсье де Ферро, мне кажется, настоящий плавучий дворец.

Марджори Хастингс с состраданием посмотрела на него:

– Бедный вы! – воскликнула она. – Вам следует приложить лед ко лбу, или глотните сарсапарели. Наверное, это то, что вам надо.

– Молчите, женщина, – ответил Брамлей. Он снова промахнулся, но снова попробовал:

– Случалось вам когда-нибудь путешествовать по альпийской дороге?

– Не говорите глупостей. Конечно, да. Я проехала по ней во Флоренцию прошлой весной с Джоанной и… – Марджори Хастингс вдруг остановилась. – Она упала в обморок. Вот курьезно! – продолжала она медленно. – Я до сих пор об этом не подумала. У Джоанны был такой же припадок, и она совершенно так же странно вела себя после: она не захотела ехать с нами дальше. Она вернулась на автокаре в Гренобль и догнала нас в Ницце поездом.

На этот раз Брамлей до чего-то добрался:

– Пожалуйста, расскажите мне об этом поподробнее, – сказал он Марджори.

– Автомобиль сломался как раз при выезде из туннеля, примерно через полчаса после того, как они переехали Ла Грав. Они послали в деревню за телегой. Они повернули автомобиль, чтобы он был наготове, а потом они прогуливались, восхищаясь огромной твердыней Меж по другую сторону долины и белым бархатом ее огромного ледника. Телега выехала из туннеля. Кучер слез, чтобы привязать веревку к оси автомобиля, и, не говоря ни слова, Джоанна упала посреди дороги, как подстреленная. Она могла поломать себе нос или получить сотрясение мозга. Скажу вам, это было очень страшно.

– Благодарю вас, – сказал Брамлей. Яхта месье де Ферро около Бордо, крушение автомобиля в Дофине, цирк с Сент-Этьене. Ему пришло в голову, что в этих трех случаях была обща черта. Была ли она также в салоне отеля накануне вечером? Сразу же после обеда Брамлей разыскал директора гостиницы.

– Вы были у подножия лестницы, когда мисс Уинтерборн упала в обморок?

– Да, я обсуждал с Альфонсом место, которое мы должны отвести для танцев.

– С Альфонсом? – воскликнул Брамлей. – С заведующим салоном? Да, конечно. Он француз?

– Разумеется. Так же, как и я.

– И вы говорили по-французски?

– Без сомнения! – Директор пожал плечами. – Я не помню, но без сомнения… Мы всегда так делаем. Хотели бы вы повидать Альфонса, мистер Брамлей?