Джон Карр - Ведьмино логово

В лице и фигуре Сондерса не осталось и следа добродушия и самоуверенности. Он, казалось, пытался приложить правила, принятые у английских спортсменов, к чему-то темному и ужасному и никак не мог это сделать. Руки его непроизвольно двигались.

– Нам рассказывают разные вещи, – с трудом выговорил он, – иногда не знаешь, что и подумать... невозможно судить, тебе кажется... словом, повторяю, я думал, что он не в своем уме. Это было невероятно, более чем невероятно, не может человек совершить такое, разве вы не понимаете?

Его растерянные голубые глаза перебегали с одного лица на другое, он словно пытался схватить что-то в воздухе.

– Так просто не бывает! – продолжал он в отчаянии. – До вчерашнего вечера я не мог этому поверить. И вдруг, внезапно, мне пришла в голову мысль: а что, если это все-таки правда? И убийца действительно существует? И я решил наблюдать вместе с доктором Феллом и мистером Рэмполом, и теперь я знаю... знаю. Только не могу понять, что со всем этим делать.

– Ну, мы-то знаем, – оборвал его шеф полиции. – Вы намерены назвать нам имя человека, который его убил?

– Нет. Он только сказал: один из членов семьи.

Сердце Рэмпола бешено колотилось. Он поймал себя на том, что вытирает ладони о брюки, точно стараясь стереть то, что на них налипло. Теперь он понял, что беспокоило пастора вчера вечером, вспомнил его непонятный вопрос, вызвавший его недоумение: «А где Герберт?», когда Дороти Старберт позвонила по телефону, сообщая, что Мартин вышел из дома. Сондерс тогда объяснил это довольно неловко, сказав, что Герберт надежный человек и его полезно иметь под рукой в такой ситуации. Но теперь он объяснил это гораздо лучше...

А рядом сидела Дороти, на губах ее застыла кривая улыбка, она смотрела на всех потухшими глазами, как бы говоря: «Ах, не все ли равно!» И доктор Фелл, который постукивал палкой об пол. И Сондерс, глядевший на солнце, словно его взгляд уходил за пределы пространства, – епитимья, которую он наложил на себя в наказание. И Пейн, который стоял сгорбившись, словно готовый спрятаться в свою серую раковину. И главный констебль, смотревший на них всех, скривив шею, как лошадь, которая выглядывает из стойла.

– Ну что же, – произнес шеф полиции сухим, деловым тоном. – Придется, вероятно, раскинуть сеть и искать мистера Герберта. В конце концов...

Доктор Фелл бросил на него укоризненный взгляд.

– Вам не кажется, что вы что-то упустили? – спросил он.

– Упустил? Что я упустил?

– Ну, например, вот что, – задумчиво ответил доктор Фелл. – Минуту тому назад вы расспрашивали Пейна. Почему бы не спросить его, что он об этом знает? Вы же понимаете, кто-то должен же был отнести то, что написал Тимоти, в сейф кабинета смотрителя. Знает он содержание документа.

– Ах да, – спохватился сэр Бенджамен, очнувшись от задумчивости. – Да-да, конечно.

Он поправил пенсне.

– Итак, что вы скажете, мистер Пейн?

Рука Пейна метнулась к подбородку. Он откашлялся.

– Возможно, что так оно и было. Лично я... лично я думаю, что вы говорите глупости. Если бы Старберт сделал что-либо подобное, он бы сказал об этом мне . Логически рассуждая, он должен был сказать именно мне. Мне, а не вам, мистер Сондерс. Не вам. Однако совершенно верно то, что он вручил мне запечатанный конверт, адресованный его сыну, с тем чтобы я положил его в сейф.

– Это вы имели в виду, когда говорили, что бывали там и раньше? – поинтересовался доктор Фелл.

– Да, именно это. Вся процедура была проделана вопреки всяким правилам. Однако, – адвокат сделал нетерпеливый жест, как если бы у него были слишком длинные рукава и манжеты спускались на кисти рук и мешали ему, – однако человек находился при смерти и сказал мне, что этот конверт имеет самое непосредственное отношение к обряду, который предстояло совершить его сыну. Не зная, что находится в другом документе, я, естественно, не мог об этом судить. Смерть его наступила внезапно; возможно, он что-то упустил, не сделал чего-то, что было необходимо сделать согласно условиям обряда, ответственным за точность исполнения которого я являюсь. Поэтому я согласился. Я был единственным человеком, который мог исполнить эту миссию. Ключи были у меня.

– Но он ничего вам не сказал относительно убийства?

– Нет. Он только попросил меня написать записку, удостоверяющую, что он находился в здравом уме и твердой памяти. Мне казалось, что дело обстоит именно так. Записку он вложил в конверт вместе с письмом, которого я не видел.

Доктор Фелл тронул пальцами кончики усов, не переставая мерно кивать головой – наподобие огромной заводной игрушки.

– Значит, вы в первый раз слышите, что существуют какие-то подозрения?

– Совершенно верно.

– А когда вы положили документ в шкатулку?

– В ту же ночь, в ночь его смерти.

– Да-да, – нетерпеливо перебил его шеф полиции. – Теперь я вас понимаю. Однако мы отвлеклись от дела. Вот черт, вы только подумайте! Мы теперь знаем, что у мистера Герберта были веские основания убить мистера Мартина. Но зачем ему нужно было убивать дядюшку? Вот что непонятно, самый исходный момент. Все теперь окончательно запуталось. Если он убил Мартина, почему он скрылся? Ведь он два года держался, не теряя самообладания, почему же он сбежал, оказавшись в безопасности? И еще одно, вы только послушайте: куда это он направился на мотоцикле, с заднего хода, с уложенным саквояжем, за несколько часов до того, как было совершено убийство? Здесь что-то не так... – Он глубоко вздохнул, нахмурился. – Во всяком случае, сейчас мне придется поработать. Доктор Маркли хочет назначить дознание на завтра, пусть они сами решают... А я пока что хочу получить описание и номер мотоцикла, чтобы можно было объявить розыск. Простите меня, мисс Старберт, но это необходимо.

Было очевидно, что сэр Бенджамен настолько сбит с толку, что ему хочется как можно скорее закончить совещание. В глазах его отчетливо отражался стаканчик виски с содовой в значительно большей степени, чем какие бы то ни было подозрения. Они распрощались довольно неловко, путаясь в очередности, раскланиваясь друг с другом по нескольку раз. Рэмпол задержался у дверей, так как Дороти тронула его за рукав.

Если вопросы сэра Бенджамена подействовали ей на нервы, она ничем этого не выдала. Просто казалась задумчивой, как бывают задумчивы скрытные дети.

– Эта бумажка, которую я вам показала, – проговорила она, – ну, стихи – теперь мы понимаем, правда?

– Да, это какое-то описание. Предполагалось, что наследник должен их разгадать...

– Но для чего? – воскликнула она с какой-то даже яростью. – Зачем?

В голове у Рэмпола вертелась одна фраза, которую небрежным тоном произнес адвокат. Он пытался вспомнить... Вот оно, наконец... теперь можно спросить.