Петр Ингвин - Игрывыгры

Михаил поднялся, ноги сами привели его к окну, лоб уткнулся в стекло. Нет уж. Каждому свое. Кто забывает об этом, кончает в могиле.

В могиле он уже почти побывал. Сбежал на полпути. А насчет остального… Здесь все прямо-таки тянуло к чувственно-бесчувственному обрыву, и только шажочек отделял от пропасти, о последствиях которой для души Михаил, как более взрослый и мудрый, хотя бы догадывается, а неумеющая следить за раструбом ножек чаровница, кажется, нет.

Чего это он: «неумеющая». Прекрасно умеющая. Она все понимает. И прямо намекает.

Такие игры не для него.

«Или все же?..» – противно зудело голосом невытравливаемого внутреннего бесенка.

«Ну, и на чем же мы остановились?» – заметался разрываемый мозг.

– Куда-то собираешься? – Михаил смотрел сквозь стекло вниз, на не отправленный в гараж или на охраняемую стоянку, а беспечно оставленный без присмотра автомобиль. Довольно дорогой, между прочим. В столице такими все улицы запружены, а здесь, в небольшом городе, счет шел максимум на десятки, если не на единицы. Особой криминальностью город-трудяга не отличался, но защиту от дурака даже на компьютеры ставят. Кто-то походя может гвоздем поцарапать, или сверху бутылку уронят, случайно или прямой наводкой. Страховка страховкой, а время и нервы будут потеряны, и средство передвижения, вопреки афоризму одновременно бывшее роскошью, после ремонта резко потеряет в цене.

– Собираюсь? – Огромные ресницы изобразили испуганную бабочку. – Нет. А что? Ах, машина…

– Надеешься на сигнализацию?

– Здесь ничего не случится, у нас район тихий.

– Ничего не случится?! – Михаил демонстративно огладил раны.

– Соседи тоже оставляют, и ничего. И утром не надо в гараж спускаться. Время экономлю.

– Лентяйка, – пожурил Михаил.

Он не оборачивался, смысла не было: в комнате царил день, за окном – ночь, стекло работало зеркалом. Как в кинотеатре, огромный экран показывал и вазы, и картины, и дорогие обои, непредставимые в собственной квартире, и волнующую позу собеседницы.

Взгляд Жанны встретился с разглядывавшим себя отражением.

– Уже поздно. – Она поднялась.

Скорее, рано. Темнота еще не сдавала позиций, но далеко за домами рождалась новая заря.

– Постелю тебе здесь, на диване, – сообщила Жанна, – а перед уходом разбужу и отвезу. Устроит?

Да он просто мечтал об этом! Уф. Значит, с глупыми детскими играми в некстати повзрослевших покончено. Он выдержал испытание. Можно расслабиться.

– Не знаю, как благодарить…

Юная хозяйка махнула ладошкой:

– Ты первый пришел мне на помощь. Если бы не ты – кто знает, что со мной случилось бы.

С этим нельзя не согласиться. С любительницей среди ночи знакомиться в пустынных районах с вышедшими из морга полуголыми мужиками действительно могло произойти что угодно. Вернее, что не угодно.

Из соседней комнаты, где, видимо, располагалась спальня, Жанна принесла подушку и простыни.

– Держи. Здесь тепло, одеяло не потребуется.

Свет погас. Хозяйка прошелестела ступнями в сторону ванной, по глазам полоснуло слепящей вспышкой из приоткрывшейся двери, и квартира окончательно погрузилась во тьму.

Михаил скинул халат, нырнул под простыню и с удовольствием вытянул конечности. Когда ноющие члены утихомирились, он попробовал восстановить события последних дней.

По порядку. Сначала – ссора с Наташей. Жена в который раз грозилась уйти, если он не перестанет пить. В ответ привычно звучали клятвенные заверения, что больше ни-ни. Но…

Дали отпускные. Подкатили друзья. Понеслось.

Итого, позавчера – торжественный уход в отпуск, что закончился знакомством с моргом. С кем отмечали, кто был? Петрович, Денис, Славик, Володька и этот, новенький, молодой. Второй день, как пришел. Он и наливал в основном. Плеснул какой-нибудь гадости? Михаила-то – и в морг…

Еще был Смирнов, он со школьной скамьи по Наташке сохнет. Она предпочла Михаила, выбор давно сделан, но былого конкурента словно закоротило. Смирнов так и не женился. Может, это его проделки? Место себе, так сказать, расчищает. Никто же за стаканами и бутылками специально не следил. Хоть цианистый калий влей.

Новый световой удар по глазам заставил их непроизвольно открыться, и все мысли исчезли. Жанна закончила водные процедуры, дверь ванной распахнулась, тонкая рука нащупала оставшуюся снаружи кнопку. Быстрое нажатие – и свет потух, но за это время…

Михаила пробрало до печенок. На Жанне были только трусики.

Видение еще долго не покидало после того, как обладательница сочного урожая пробежала в темноте в свою комнату. Н-да, поспишь тут, как же. Усилием воли отвлекающие миражи были разогнаны, Михаил вновь сосредоточился на былом. С трудом. С огро-омным трудом, но все же сосредоточился.

С позавчерашним днем разобрались, теперь – вчера. Сумасшедшее возвращение к жизни, опять выпивка, опять врачи, опять остановка сердца, констатация смерти и очередная отправка живого трупа по знакомому адресу.

Почему – живого? Для всех Михаил умер. Не приди он неведомым образом в себя, был бы разобран, как угнанный автомобиль, и распродан на детали. А остаток ржавого кузова был бы кремирован или похоронен под ритуальный плач вдовы и детей.

Что с ним происходит? Позавчера был готов собственноручно придушить супругу на месте, вчера клялся себе, что никого, кроме нее, не любит, а сегодня…

Сегодня он снова в квартире красотульки, которая вроде бы к нему неровно дышит. Как иначе объяснить заигрывания и намеки? Неужели в таких хоромах по живому обществу истосковалась? Причем, именно по мужскому обществу. Почему бойфренда не заведет?

Осенило. Вот же, дурень стоеросовый, вот же с чего начинать мыслить надо было. Дорогая машина, элитная квартира, шмотье… Новая знакомая – содержанка. При таком раскладе ниточки вяжутся в понятный узелок. Живет Жанночка за счет покровителя, оттого вся роскошь вокруг. Одной роскошью сыт не будешь, вот и потянулась к случайному попутчику. Он, Михаил, просто причуда, каприз. Тот, кто попался под руку. Поиграет с ним наша кошечка и забудет как звали.

Перед внутренним взором вновь пробежала гологрудая чертовка, но следом возникло родное лицо Наташи – умиротворяющее, искреннее, любящее. Любимое. Каким счастьем было бы перенестись к себе, в знакомую скрипучую постель, под теплый бочок супруги, зовущий и соблазняющий невиданным покоем. Как ненавистна стала любая неустроенность! Вернуться бы в желанное поза-поза-вчера. Михаил прожил бы его совсем по-другому. И позавчера, и вчера, и сегодня. И завтра. Совершенно по-другому. Теперь он знал как. Крепкость задним умом – отличительная черта любого человека старой закалки.

Да и новой, если быть справедливым.