Петр Ингвин - Игрывыгры

Задремать не удалось, вновь послышались шаги – тихие, осторожные. Веки создали небольшую щелочку: искушающее привидение, чей вид с предыдущего прохода не изменился, проскользнуло через гостиную к туалету. Середину прикрывал согнутый локоть, на «спящего» скакнул быстрый взгляд.

История со светом повторилась дважды. Сначала Михаил успел полюбоваться станом скрывшейся за дверью ночной феи, чуть позже – новым царским выходом. Однажды кто-то сказал, что ночь придает блеск звездам и женщинам. Точно сказано, особенно насчет последнего. Призрачная чудесница обхватила себя за локти, аккуратно ступавшие ножки приблизились к месту горизонтальной дислокации Михаила. Головодробительная плоть оказалась близко. Чересчур близко. Изображать сопящий труп было нелегко. И, как оказалось, незачем, поскольку над ухом раздалось:

– Спишь?

Издевается? Глаза честно открылись.

– Нет.

– И мне не спится. Я немного посижу здесь, с тобой?

«Посижу»? Кроме журнального столика рядом другой мебели нет.

На то, чтобы загнать хозяйку квартиры обратно в спальню, у Михаила не хватило духу. Освобождая местечко, пришлось, лежа на боку, втиснуться в спинку дивана, изогнуться и предельно подвинуть ноги. Задумчивая сомнамбула разместилась на предоставленном краешке в районе его пояса. Подобрав колени к груди, Жанна крепко обхватила их и замерла. Какие бы причины ни назывались, а пришла она сюда с какой-то целью, явно не оттого, что отвыкла засыпать без сказки, рассказанной няньками.

Если бы Михаил не был женат…

Но разве он, дважды умерший, еще женат? Разве для мира он все еще рабочий из типографии, которого знали друзья и близкие? И… очень близкие?

Если для остальных он умер, а для себя – жив, то…

Началась новая жизнь. Вопрос на засыпку: имеет ли он право начать ее с интересного приключения? Другие умудряются совмещать то и другое в одной вполне благополучной жизни. И не жалуются. Почему он делает для себя исключение и даже сейчас раздумывает, вместо того, чтобы броситься в пучину новизны?

Потому что знает, что жив. И что женат. А это, даже для неверующих, все равно от Бога, нечто высшее, что дается людям и в чем они клянутся друг другу перед лицом окружающих. И перед лицом того же Бога, которого, возможно, и нет вовсе, как уверенно докладывали советским людям в течение семидесяти лет. Воспитанием Михаил был из старого поколения, и разговоры о высших силах, которые вмешиваются в наши дела, ему были смешны. До последнего времени. Вот именно до вчера и сегодня, когда с ним начало происходить нечто не от мира сего.

Жанна вышла из задумчивости.

– Сделать тебе массаж?

– Нет.

Ответ был резок и немного обиден. Жанна поняла правильно. Он боится. Боится ее прикосновений. Боится своей возможной реакции. Другими словами, он трус, вот и весь перевод краткого испуганного ответа на расширенный русский.

– Ты меня боишься, – не спросила, а констатировала Жанна понятный обоим факт, взяв смелость произнести это вслух.

Михаил тоже проявил отвагу.

– Да, – сказал он. – Боюсь.

– И себя.

На этом провокация не кончилась. Руки Жанны упали, как листва по осени, одна оперлась на диван. Колени опустились набок. Над лицом Михаила нависли балконы прекрасного фантастического сооружения.

– И себя тоже боюсь. – Он сглотнул.

– Как ты живешь в постоянном страхе? Другие живут честно. Правильно или нет – другой вопрос, но честно. Не терзают себя постоянными сомнениями. Не умирают в неуверенности, в нескончаемой липкой боязни, что могут не сдержаться или, наоборот, что дражайшая супруга о чем-то узнает. Как ты можешь так изводить себя? Ты же мужчина! Если что-то гложет, дай себе волю, разберись с проблемой, уничтожь ее любым способом, пусть она останется в прошлом.

– Я бы с удовольствием. – Михаил глупо хихикнул, так, что самому стало стыдно. – Но я борюсь с искушениями, потому и…

– Ты не борешься. Ты множишь их. Ты превращаешь себя в тряпку.

– Неправда.

– Со стороны виднее. Особенно на истинный женский взгляд.

Голос Жанны оброс обличающими интонациями, лицо распалилось, очаровательные шипастые шарики бурно вздымались и опадали сообразно с объемом набираемого воздуха. От них пахло свежестью, деревенским молоком и соблазном. Прошлое в душе Михаила подралось с будущим за настоящее. У каждого была своя правда. Взгляд остановился. Мысли тоже.

Не дождавшись ответа, Жанна продолжила столь же резко и грозно:

– Вместо того, чтобы по-мужски править мир под собственное мировоззрение, ты прячешься, ищешь возможности отгородиться от реальности, которая течет где-то рядом и, обливая брызгами соленых волн, пытается доказать свое существование. И извлечь тебя из лужи, которую ты создал своими руками и откуда иногда выглядываешь испуганно, но, едва узнаешь о том, что рядом существует большой яркий мир, снова прячешь голову в песок. Точнее, в ил. В затхлую жижу, к которой привык и потому не замечаешь. Помнишь лужу нашего знакомства? Ничего не напоминает?

В прострации, пронизанной немым восхищением ораторшей, Михаил внимал пламенной речи. Все, что говорила Жанна – его случай. Михаил – такой?!

– Подожди, – вдруг заработала инстинктивная соображалка. – По-твоему, кто не реагирует на провокации и не клюет на соблазнительную наживку – трус?

– Хочешь поспорить? Давай. Разве трус тот, кто делает выбор в пользу действий? Кто не боится последствий? Кто согласен брать на себя ответственность за решения и поступки? – Жанна еще сильнее нагнулась, нависнув тревожащим сладким изваянием, готовым в любой момент рухнуть и погрести под собой.

Жителям Помпей не позавидуешь, им было так же плохо, но при этом не было так хорошо. Собрав все мужество, Михаил опустил взгляд… где тот и утонул в колодце пупочка, обрамленного озерцом знойной мякоти и отчеркнутого ленточкой единственного элемента одежды. Внизу, в основании, ленточка превращалась в знобящий выпуклый треугольник. Туда, в самый низ, как вода с сиявшего в подсвеченной темноте тела Жанны, бессознательно и упорно стекали взгляды Михаила, там утопали мысли – в уходящем вниз средоточии складочек, плотно сжатых бедрами.

– Подумай над моими словами! – произнесла владелица коварного великолепия, а ее ладонь накрыла руку Михаила. – Ответственность за слова и поступки – то великое, что дано настоящему мужчине и чем он может распорядиться по своему усмотрению. Мы, женщины, любим не наглых или смазливых, мы выбираем надежных. Тех, кто держит слово. Кто может. Кто действует. И кто готов отвечать за свои действия, не перекладывая решения и их последствия на оказавшиеся рядом хрупкие плечи. Даже, если эти плечи готовы взвалить на себя такую ношу.