Жюль Мари - Ошибка доктора Маделора. Серия «Мир детектива: Франция»

– Вы мне задаете единственный вопрос, на который я не могу ответить! – сказала подсудимая, с убитым видом.

Пристав устремил на нее пристальный взор и смотрел в упор на протяжении нескольких минут, храня молчание.

После этого, он сурово произнес:

– Сударыня, вы играете с правосудием! Еще раз повторяю свой вопрос, вы будете отвечать?

– Нет, нет, нет… никогда!

Следственный пристав позвонил. Появились жандармы.

– Отведите подсудимую в камеру!

В Шато только и толков было, что о деле Комбределя.

Несмотря на известные факты, которые были налицо и свидетельствовали против подсудимой, несмотря на чудовищность преступления и на то негодование, которое оно возбуждало – находились люди, призывавшие не торопиться с окончательным приговором.

Они говорили:

– Улики против подсудимой, и улики, правда, весьма веские, свидетельствующие о существовании любовника, о котором жена фермера отказывалась давать показания. А еще безумные траты, мотивы которых госпожа Комбредель отказалась назвать и нежелание сообщить, на какие цели были направлены деньги. Конечно, по мнению большинства, эти деньги были потрачены на любовника, а также мышьяк, найденный у подсудимой во время следствия, душевное смятение молодой женщины, ее сбивчивые и противоречивые показания – все это, вместе взятое, разумеется, вынуждает подозревать вдову. Но суд был ее еще впереди.

Внести в это дело ясность мог только один человек. Только на него можно было положиться! И это был – доктор Маделор.

Будет ли найден яд во внутренностях трупа покойного Комбределя? Вот что составляло предмет всеобщего любопытства.

Если бы исследования ученого врача констатировали присутствие яда в трупе – тогда не могло быть и места сомнениям.

Скоро в Шато и в деревне Армуаз распространился слух, что доктор Маделор представил результат своей экспертизы на обсуждение судейского персонала…

При этом Анна вела себя, как львица. Ее поведение было исполнено достоинства и благородства.

Да и могло ли быть иначе? Над ней тяготело обвинение в позорном преступлении – разве имело смысл сдаваться без боя? К тому же чего ей было бояться?

В самом деле, рано или поздно, разве не признают ее невинность и не провозгласят перед всем светом о ее чистой совести? Разве она не верит в правосудие, от которого истина не может укрыться?

Она не сомневалась в том, что ее продержат в тюрьме еще несколько дней, пока не закончится следствие, а потом откроют перед ней двери ее темницы. Тогда она сможет заключить в объятия своего маленького сына, Жерома, которого оставила в Армуазе. Счастливое будущее щедро вознаградит ее за все это время – время слез и отчаяния.

Вера ее в то, что именно так окончится дело, – была непоколебима. Ее освободят. Ведь, еще не случалось, чтобы обвиняли невинных! Настоящая нелепость!

Так не раз рассуждала и думала бедная женщина.

А дни, между тем, тянулись вяло и медленно, не приносили никакого решительного поворота в ее судьбе. Изредка только навещал подсудимую следственный пристав – Лимэ.

Одним своим видом: пристальным, ледяным взглядом и бледными, плотно сжатыми губами, неумолимый судья, вызывал несказанный ужас в душе вдовы. Что, если он не поверит ей?

И действительно, это был крайне подозрительный человек. Притом, что масса улик были налицо, достаточно чтобы признать ее вину!

А этот постоянный, неумолимый, настойчивый допрос:

– Кто тот незнакомец, с которым у вас какие-то таинственные отношения? Один и тот же вопрос!

И именно тот, на который она не могла дать ответа. Она была обязана хранить молчание, и от этого ей делалось страшно.

Но тут ей приходила мысль о Маделоре.

«К счастью, – думала она тогда, – к счастью, не все еще кончено. За меня заступится наука! Ученый врач докажет, что я невинна! Его приговора я жду со спокойной совестью».

Прошло еще несколько дней. И тут, как-то, подсудимую снова потребовали доставить к Лимэ на допрос.

Пристав прочитал ей, медленно и с расстановками, акцентируя некоторые слова, доклад врача, составленный им для суда. Маделор констатировал, что фермер Комбредель был отравлен с помощью мышьяка…

Анна не поняла ничего, с первого раза. Лимэ прочитал во второй раз. После этого, он ласково и нежно сказал:

– Анна Комбредель, перестаньте упрямиться. Запирательство ни к чему не приведет. Лучше сознайтесь! Скажите всю правду!

Она молчала.

У нее в ушах раздавался невообразимый шум, глаза ее застилал какой-то туман. Потом, дрожащая, растерянная, она вдруг поднялась со своего места.

– Нет, все не так, не так! – проговорила она невнятно.

После этого, немного успокоившись, госпожа Комбредель обратилась к следственному приставу:

– Неужели же вы потребуете от меня того, чтобы я повторила вам сотый, тысячный раз. Вы вынуждаете меня повторять все это. Вы затрагиваете вопросы, касающиеся интимной стороны моей жизни. Я любила своего мужа. Сердце мое было переполнено этой любовью. Между нами никогда не было и тени недоразумения. Только таким образом, посвящая вас в подробности моей жизни – могу я защитить себя. Меня давит, душит обрушившееся на меня несчастье. Говорю вам, что я невинна, и что ваше обвинение ужасно! Я – отравительница? И кого я отравила? Своего мужа? Разве это возможно? Этот человек посвятил мне всю свою жизнь. Я гордилась его глубоким чувством ко мне! Я была счастлива! И вдруг, после всего этого, мне говорят, что я отравила своего мужа! Подумайте сами, господин судья, есть ли смысл в обвинении подобного рода? Вы просто смеетесь надо мной! Не обезумь я от горя, то, мне кажется, я всегда сумела бы защитить себя и заставила бы вас согласиться с моими доводами. Но, я сама не знаю, как все это случилось – я даже потеряла способность думать.

Эта тюрьма, где я нахожусь вот уже две недели, в одиночной камере, оторванная от моего сына! Эти допросы, которые не дают мне ни минуты покоя! Этот ужас, теснящий мне грудь! Страх, что я не сумею защитить себя перед судом – все это, вы сами видите, господин судья, сводит с ума. Я больна! Я не знаю, что со мной происходит!

Скажу снова, я могу вам сказать только одно: «я невиновна, невиновна!» Вы слышите, я невинна! Помогите… помогите же мне! Вы видите, что в тех уликах, которые вы собрали против меня, есть очень тесная взаимная связь. Вам представляется это естественным, но я предостерегаю вас: Смотрите, будьте осторожны! Это бывает иногда просто случайность, а в подобного рода делах случайность может иметь ужасные последствия. Улики, тяготеющие надо мной, кажутся вам несомненными. Вы подавлены их роковою связью. Но, скажите, разве вы не привыкли встречать в подсудимых желание прибегнуть к хитростям, к различного рода уловкам. В моем случае ничего подобного нет, не так ли? Но я знаю, что вы думаете в настоящую минуту. Вы думаете в это время: «Преднамеренная неосторожность, преднамеренное отсутствие хитрости – есть все та же уловка!» О, это ужасно!