Александр Щелоков - Граната РГД-5

— Не понимал бы, не говорил. Сожрал бы твой силос и все тут. А вот оказалось — я разборчивый.

— Виноват, что нужно сделать?

Признания собственной нерадивости Немцев от подчиненных принимал весьма милостиво.

— Прежде всего, надо уйти с трусливой позиции. Сейчас все пишут и говорят о государственных проблемах смело, а ты как лебедь прячешь голову в воду.

Харин удрученно вздохнул.

— Вроде бы Лебедь головы не прячет. Наоборот, выставляется где нужно и где не нужно.

Немцев посмотрел на помощника с сожалением.

— Я не о генерал-губернаторе, о птице.

— А-а, тогда...

— Вот те и тогда. — Губернатор взял газету, лежавшую перед ним. Ткнул пальцем в отчеркнутое место. Начал читать: «Мы обязаны вылезать из грязи, в которой сидим по уши. Главная ненормальность нашего общества сегодня в том и состоит, что честный человек не имеет возможности улучшить свою жизнь в одиночку. Если мы не изменим общую ситуацию, не изменим саму систему — каждый так и будет барахтаться в нищете и страхе». Здорово сказано, верно?

— Конечно, -Харин кивнул, соглашаясь, — но это же оппозиция.

— Верно. А кто мешает нам так же говорить? Вот, возьми и перепиши. Не стесняйся, ты умеешь. И потом убери из выступления всю траву. Чтобы я ее не жевал, как телок. Надо чтобы все звучало по военному. Раз, раз!

Харин вздохнул удрученно.

— У военных всегда есть противник...

— А у нас что, противника нет? Ну, Харин, ты меня удивляешь.

— Кого взять на прицел?

— Сегодня пугало, которое позволяет объединить вокруг власти обывателей — это организованная преступность. Нравится кому-то или нет, но ненависть к насилию пронизывает все слои населения. Вывод?

Харин заулыбался.

— Избиратели отдадут свои сердца и голоса тому, кто объявит преступности бой.

— Молодец! — Похвала губернатора прозвучала язвительно. — Если даже ты понял, то поймут и другие. И учти — до выборов меньше года. Начинать борьбу за голоса надо уже сейчас.

Харин подковырку съел, но оправдаться счел нужным.

— Но это только посылка, Леонид Викторович. Обычно ваши выступления славятся конкретностью. Каждое слово — гвоздь. Где эти гвозди взять?

Немцев, принимая похвалу, едва заметно кивнул. Он однажды уже проверял лояльность спичрайтера. На крутом выпивоне один из друзей-газетчиков с высокой подачи губернатора задал Харину вопрос: «Небось все речи Немцу строгаешь ты?»

Харин находился под большим газом: глаза соловые, язык заплетыкался, но чуткий сторож в мозгах будто и не пил совсем. «Что ж, по-твоему, Немцев дурак? Я только запятые в основном и правлю. Это обычное дело. Вспомни сам, сколько я их ставил в твоих материалах». Об ответе помощника губернатору доложили сразу, и он сообщение принял к сведению.

— Факты возьми у Рылова. В Лужках вырезали целую семью — мать и дочь. Все возмущены. Объяви, что это стало прямым вызовом власти. Нам брошена перчатка. Мы ее подняли, вызов приняли. Те, кто совершил преступление, будут найдены и строго наказаны. Я лично беру дело по свой контроль. И приведи цифры уголовной статистики. Чтобы все выглядело — о кей!

— Не получится, что мы подгоняем факты под схему?

— Тебя это пугает? Тогда ты не годишься в политики. Нельзя руководить, не подгоняя решения под схему. Коммунисты втискивали все в рамки учения Маркса-Ленина. Трещало, ломалось, а они запихивали. Тоже продолжается и сейчас. Только схема теперь не одна, она у каждого чиновника собственная. И во всех случаях политики стараются затолкать общество в новые рамки.

— Я понял, Леонид Викторович. Будет сделано в лучшем виде.

Разговор с шефом окончился на деловой, или как еще говорят в бюрократических кругах «на конструктивной» ноте. Но внутреннее беспокойство не позволяло Харину считать, что гроза миновала.

Получив разрешение идти, он остался на месте. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, и лицо его выражало крайнюю нерешительность.

Немцев понял — помощник собирается что-то сказать, но не может набраться решимости. Пришлось его подталкивать.

— Что еще?

— Леонид Викторович, — Харин заерзал смущенно, зашаркал ногами по ковролину, как пес, сходивший по большому. — Есть одно предложение. Но я не знаю как вы...

— Не тяни. — Немцев не любил разговоров с подходами. Наговорят ему поначалу комплиментов, принесут всяческие извинения за беспокойство, потом подкинут просьбочку и уже послать подальше кажется сложным. А когда тебя просят сразу, без словесных ухищрений, когда просьба «голая» — отвергнуть ее нетрудно.

— Поступило предложение. Просит издательский дом «Кума»...

— «Кума»? Не знаю. Не слышал.

— Это Москва. Большое частное издательство. Владельцы Куперман — Ку и Макарчук — Ма...

— И что просят?

— Книгу. Чтобы вы написали, а они издадут.

— О чем, если не секрет?

— «Записки провинциала». Ваше видение жизни, людей, современных проблем общества...

Лицо Немцева поскучнело, уголки губ уныло опустились.

— Значит, там, в Москве они черт знает кто, а мы здесь провинциалы. Ты вот что, Харин, пошли их. Подальше, но очень вежливо. Мне сейчас писать книги некогда.

Последняя фраза была полна высокой многозначительности. Выдерни ее из контекста и пожуй, поймешь: губернатор Немцев вообще-то книги писал и пишет, но в данном случае дел у него позарез и писать просто некогда.

— Леонид Викторович! — Харин зашелся в притворном возмущении. — Разве мы не поможем?! Тем более условия крайне выгодные...

Слово «выгода» для делового человека является ключевым в принятии важных решений.

— Что за выгода? Много она мне славы добавит?

«Славу» Харин безошибочно перевел для себя как «деньги».

— Десять тысяч зеленых. Наличными...

Харин запустил жаргонное словечко и хихикнул: а попробуй иначе, если перед тобой господин, которому за один чих предлагают десять заморских штук. Почему не взять?

Улыбка вдруг исчезла с лица Немцева. Голос его прозвучал со строгостью следователя, который советует подследственному признать вину раньше, чем ее докажут.

— Ладно, Юрий, давай колись. Что я должен подписать за такой гонорар кроме книги?

Немцев изучал жизнь не по школьным учебникам обществоведения. Уж кто-кто, а он прекрасно понимал — даже губернатору за его ослепительную улыбку на зубок такой огромной суммы никто не положит, если это не связано с неким туманным интересом. Деньжата водятся только у тех, кто их умеет считать. И обратное правило: умеет считать тот, кто не швыряется банкнотами ради спортивного интереса.

— Леонид Викторович! — Харин продемонстрировал приступ мистического ужаса: неужели шеф способен заподозрить его в двойной игре? Конечно же за просто так и чирей на заднице не выскочит, но разве надо было начинать разговор не с главного, а с дополнительных условий? — Не так страшен черт! Ситуация в вашей власти...