Павел Амнуэль - Что там, за дверью? Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 24

Бронсон кашлянул, и монолог сэра Эндрю прервался на полуслове.

– Да, – сказал он, повернувшись к гостям, – все так и было, господа.

– Жаль, – проговорил Бронсон, допив свой портер и промакнув усы лежавшей на столе салфеткой с вышитой монограммой «EP» в углу. – Жаль, – повторил он, – что мое пребывание в Блетчли-менор столь кратковременно и в воскресенье вечером мне придется вернуться в Лондон. Леди Элизабет, видимо, возвратится из Эдинбурга позднее?

– Позднее, – сказал сэр Эндрю, и что-то послышалось в его голосе такое, отчего старшему инспектору захотелось пожалеть этого высокого, уверенного в себе мужчину. Ощущение было странным и мимолетным, в следующее мгновение Бронсон подумал о том, что Притчард так и не ответил на по сути прямой вопрос. Настаивать на ответе Бронсон не считал возможным, он и так едва ли не перешел границы приличий.

– Вы все время проводите в деревне? – спросил он, меняя тему разговора. – Видите ли, я сугубо городской житель, и мне кажется, что здесь можно замечательно отдохнуть денек-другой, может, даже неделю или месяц, но жить здесь… для этого нужно иметь особый склад характера, я правильно понимаю?

– Наверно, – вяло согласился сэр Эндрю. – Пожалуй, я принесу еще портера, у меня в подвале немалые запасы. И соленых хлебцов, если вы не возражаете?

* * *

– Иногда мне кажется, – говорил старший инспектор, возвращаясь с Кервудом от сэра Эндрю час спустя, после еще пары выпитых бутылок холодного пива, тарелки съеденных хлебцов и довольно унылого разговора о погоде и сельском хозяйстве, перемежавшегося вспышками странного волнения, охватывавшего хозяина дома всякий раз, когда разговор так или иначе подбирался к теме, интересовавшей Бронсона, – иногда мне кажется, что желание людей знать правду опаснее самой правды, какой бы она ни была.

– Ты имеешь в виду, Майк, желание сельчан узнать, куда исчезла прекрасная Элизабет? – немного заплетающимся голосом спросил Кервуд и едва не упал, поскользнувшись на спуске.

– Именно, – сердито сказал Бронсон, поддержав приятеля за локоть. – Скорее всего, женщина действительно куда-то уехала. Может, в Эдинбург, может, нет. Честно говоря, я сомневаюсь, что леди Элизабет отправилась именно в Эдинбург. Возможно – в другое место, и сэр Эндрю не желает говорить, куда именно. Может быть, она его бросила – молодая женщина, из столицы, я недаром сказал, что жизнь в деревне утомительна для городского жителя… В общем, возможны варианты, но что делает общественное мнение? Предполагает самое худшее: убийство. Не зная, что произошло на самом деле, люди начинают третировать подозреваемого, а он, не желая полоскать на людях свое грязное белье, впадает в меланхолию, нервничает, едва речь хотя бы обиняком заходит о подозрениях сельчан…

– Да! – воскликнул Стефан, споткнувшись на этот раз о порог собственного дома. – Да! Обоснованных подозрениях, Майк! В последнее время они…

– Не надо, – торопливо сказал старший инспектор, – не надо перечислять аргументы, я это слышал уже десять раз. Они не стоят и выеденного яйца. Давай-ка лучше посидим на пороге, посмотрим на закат, в Лондоне такой красоты не увидишь…

Бронсон опустился на каменную ступеньку и потянул Кервуда за штанину. Закат действительно был великолепен, солнце скрылось за леском и выглядывало из-за крон, будто красное лицо деревенского пьяницы. Мгновение – и день погас, небо на западе еще оставалось багровым, а подсвеченные снизу облака, казалось, погружались в небесную пучину, потому что не могли, охваченные пожаром, удержаться на быстро темневшей поверхности океана.

– Иди, Стефан, – сказал старший инспектор, – я же вижу – закат тебе надоел, как лекарство, которое принимаешь каждый день. А я посижу, выкурю сигарету.

– Приготовлю ужин, – пробормотал Стефан и пошел в дом. В прихожей он обо что-то споткнулся, хлопнула дверь в гостиную, зажегся свет, из-за чего темнота на улице сгустилась еще сильнее.

Бронсон достал из кармана пачку сигарет и коробок спичек, но закуривать не стал, сидел неподвижно, прислушиваясь к чему-то, происходившему, возможно, в его собственном воображении.

– Присаживайтесь, сэр Эндрю, – сказал он тихим голосом, когда багрянец облаков погас окончательно. – Трудно разговаривать, не видя собеседника.

От изгороди отделилась тень, и сэр Эндрю, кряхтя, опустился на ступеньку рядом со старшим инспектором.

– Вы видели, как я шел за вами? – спросил он.

– Нет, – признался Бронсон. – Я видел, что кто-то стоит за изгородью, и подумал: кто бы это мог быть?

– Дедукция, – хмыкнул сэр Эндрю. – Надеюсь, вы не станете использовать возможности Скотланд-Ярда, чтобы найти в Эдинбурге…

– Нет, – повторил старший инспектор. – Во-первых, я не имею на это права, а во-вторых, в этом нет ни малейшего смысла. Леди Элизабет не покидала деревню, верно?

– Почему вы так решили? Неужели болтовни миссис Барден, продающей билеты на станции, достаточно, чтобы сделать такой вывод?

– Нет, – еще раз сказал Бронсон. – Я не очень доверяю свидетелям, тем более в наших деревнях, где каждый видит не глазами, а воображением, и где один свидетель всегда поддержит другого, если состоит с ним в родственных отношениях или живет на одной улице.

– Но тогда…

– Будем считать это интуицией, – прервал Бронсон начатую фразу. – Вы бы не отпустили леди Элизабет одну – даже к подруге в Эдинбург. Это так, или я ничего не понимаю в человеческих характерах и в том, что мне рассказали мой друг Стефан, да и вы сами, сэр.

– Но если она…

– И если леди Элизабет не покидала деревни, – продолжал Бронсон, делая вид, что не замечает возраставшего волнения собеседника, – то, понятное дело, люди начинают спрашивать друг друга: куда она могла подеваться? Ответ представляется им очевидным…

– И это самое ужасное, – глухим голосом проговорил сэр Эндрю. – Вот чего я совершенно не могу понять! Я… Я просто не…

– Не нужно так волноваться, – мягко сказал старший инспектор. – Разрешите, я продолжу вместо вас… Вы живете здесь много лет, всех знаете, и все вас уважают. Миссис Элизабет Притчард…

– Мы не венчались…

– Миссис Притчард, – Бронсон положил ладонь на колено сэра Эндрю и слегка сдавил, предлагая помолчать, – ее тоже все любили и были ей благодарны за то, что она делала. Почему же, когда она… скажем так, перестала появляться на людях, а вы объявили о ее отъезде, все решили, что дело нечисто?

– Я…

– Так я вам скажу! – воскликнул Бронсон. – Вы не такой, как все они, вот что. А это не прощают. Даже если вы – или ваша супруга – помогаете людям, если они не могут без вас обойтись… Особенно, если не могут…

– Это ужасно! – прошептал сэр Эндрю. – Я думал, вы скажете что-то другое… Ваш опыт… То, о чем вы говорите, я понимаю и сам. Так тяжело… Послушайте…