Семен Данилюк - Бизнес - класс

- С ними у вас получается бодрее, - отреагировала Лариса.

- Да. С ними я само остроумие, - что ни скажи, смеются, - совсем уж некстати брякнул Коломнин.

Странно глянув, она чуть покачала головой. Коломнин же окончательно потух. Если поначалу на легкие ее реплики он пытался выдавить из себя какие-то небрежные, к месту ответы, то теперь, окончательно удрученный навалившейся непреодолимой стеснительностью, молил судьбу лишь об одном: чтоб мука эта быстрее кончилась.

Примолкла и оживленная поначалу Лариса. Изредка она улыбалась встречным мужчинам, и те, взбадриваясь орлами, принимались с подчеркнутым пренебрежением вглядываться в угрюмого ее спутника.

В давящем, безысходном молчании добрались они до отеля с неоновыми буквами на крыше - "Холидей". Здесь Лариса остановилась.

- Ну что ж, похоже, ваши муки кончились, - она протянула руку. - Благодарю за доставленное удовольствие. Давно не приходилось гулять с таким занимательным рассказчиком. Скажите, вас прежде не упрекали в болтливости?

Пунцовый Коломнин лишь мотнул головой.

Лариса хмыкнула:

- Кстати, вы в самом деле редкий мужчина. За все время ни разу не скосились ни на одну из встречных женщин.

- Правда? Вообще-то я их не заметил, - удрученно признался Коломнин.

- Ну что за прелесть? В кои веки сделал женщине роскошный комплимент и даже не понял этого!

- Зато вы, гляжу, никого не пропускаете, - она как раз оценила глазами прошмыгнувшего узкобедрого юношу, и Коломнина словно кольнуло изнутри. Приехали отвлечься от семейных проблем?

- По счастью, не с вами, - глаза Ларисы разом заледенели. Резко повернувшись, шагнула к отелю.

Округлые, будто кегли, ножки ее, простучали по брусчатке прощальный марш. Швейцар услужливо распахнул дверь.

И незадачливый, ненавидящий себя ухажер остался в одиночестве среди бушующей вокруг толпы.

- Да и черт с ней! Одному спокойней, - сообщил он подвернувшейся аккуратной старушке с карликовым пуделем на поводке. - Как думаешь, буржуинка? - Йес, йес, сэр, - подхватив собачку, старушка метнулась в сторону.

Коломнин брел по залитой светом, наполненной гулом прибоя набережной, под пальмами, укутанными в рассыпчатые гирлянды, мимо полыхающих магазинчиков с бижутерией и фруктовых лотков с разноцветными, упакованными, будто елочные шары, плодами. Шел, натыкаясь на праздничных людей, то и дело встряхивая в отчаянии головой. Память упорно возвращала его к разговору с Ларисой, услужливо оживляя произнесенные им квелые, некстати фразы или, напротив, непроизнесенные напрашивавшиеся ударные реплики, которые, быть может, заставили бы Ларису взглянуть на него хоть с каким-то интересом. Тут в мозгу его расцвело последнее, что выпалил он при прощании. Верх бестактности: упрекнуть в жизнерадостности женщину, что всю дорогу пыталась вести разговор за себя и за того увальня, что навязался ей в попутчики. И в чем обвинил? Что к тридцати годам не разучилась улыбаться? Так то не заржавеет. Во всяком случае знакомство с подобным Коломниным жизнерадостности явно не добавит.

Он запунцовел и, застонав, ткнулся лбом в ближайший столб. Озадаченно поднял голову: фонарные лампочки нависли над ним, словно гроздья переспелых слив.

- Вам плохо, Сергей Викторович? - произнесли рядом. Катенька Целик заботливо заглянула в его лицо. Сзади вырисовывалась физиономия Маковея, выражавшая смесь озабоченности и досады: неожиданная встреча могла испортить его планы на вечер, - как и вся банковская группа, он знал о домагательствах энергичной Катеньки и - молча мучился.

Похоже, опасения его оказались не напрасны. Катя, не колеблясь, цепко подхватила Коломнина под локоть, прижалась томно:

- Я вас весь вечер разыскивала. Хотела в ресторан пригласить. Но теперь уж не отпущу.

- Да. Теперь не отпустим, - безнадежно напомнил о себе Павел.

Нынешнее состояние его было Коломнину понятно как никогда. Потому он решительно освободился от девичьей опеки, с силой, несмотря на легкое сопротивление, вложил ее руку во взмокшую Пашенькину ладонь:

- Сегодня без меня развлекитесь, ребята. Перебродил я, кажется, свое веселье.

И, решительным жестом перебив возмущенную Катенькину реплику, повернул к крупнейшему курортному отелю "Палас ройяль", в котором и разместились отдыхающие из банка "Авангард".

- Да, Павел, - он задержался. - Хочу тебя по возвращении к себе в управление забрать. Пора расти над собой. Как? Не возражаешь?

- Так... как скажете, - Маковей и Катенька одновременно запунцовели: он от счастья, она - от негодования.

В огромном, отполированном, будто каток, холле было, как всегда, многолюдно и суетливо. Прислуга таскала к автобусу составленные чемоданы отъезжающих. В креслах, перед телевизорами, дремали в ожидании размещения вновь прилетевшие. Меж ними с напитками сновали официанты. Из глубины, со стороны кегельбана, доносились звуки катящихся шаров. А прямо по центру зала, подле сказочной избушки, вокруг которой, как обычно, возились дети, вертелась кокетливо вставленная в кадку пышная, неведомо как завезенная сюда елка, - шли рождественские праздники. До российского Нового года оставалась неделя.

Коломнин собирался подняться на этаж, где разместили их тургруппу. Но, поняв, что уснуть не сможет, решительно повернул к номеру Ознобихина: предусмотрительный Николай по приезде быстренько доплатил и снял люкс в дальнем крыле с таким расчетом, чтобы отгородиться от бдительной опеки банковских сплетниц. На первый стук никто не ответил, и Коломнин постучал вторично, требовательно. Им вдруг овладело нетерпеливое, мазохистское желание рассказать Ознобихину о случившемся, выставив самого себя на нещадное осмеяние. Желание столь сильное, что он даже в нетерпении прихлопнул по двери ногой.

Наконец, в глубине послышался шорох. С той стороны двери выжидательно задышали.

- Да я это, я! - облегченно выпалил Коломнин.

Номер раскрылся, и в щель просунулся бдительный Колин носик:

- Предупредил бы! Я уж решил, что наше бабье выследило.

Укутанный в японский, расшитый драконами, халат Ознобихин посторонился, пропуская внезапного гостя.

- А я тут пару таечек надыбал. Не удержался, - похвастался он, приоткрыв дверь в дальнюю комнату, где на широкой кровати поверх одеяла оживленно лопотали меж собой две полураздетые девчушки. - Может, присоединишься?

- С меня хватит. Выпить есть?

Ознобихин взглянул пристальней, неспешно открыл наполненный бутылками бар, выбрал джин:

- И как погуляли? Как тебе Лариса?

- Так, хохотушка, - вопреки собственному намерению брякнул Коломнин. Легко живет.

Рука наливавшего спиртное Ознобихина дрогнула, пролив несколько капель на столик, и сам он не удержался от изумленного движения головой: