Людмила Евдокимова - Двадцать пятый с половиной кадр

– Кто-нибудь из ваших родственников лечился по методике двадцать пятого кадра? – задала я свой первый вопрос.

– К сожалению, все мои близкие умерли ещё до того, как я открыл эту фирму. Но именно их смерть послужила тому, что я стал тем, кто есть сейчас. Мой отец умер в белой горячке, а мама – от гипертонии, которая развилась на фоне избыточного веса.

– А старший брат, вероятно, – от передозировки наркотиков, – не удержалась я.

– Младшая сестра. И ваша ирония здесь не уместна. Это трагедия многих семей. А мы можем реально им помочь. Кстати, и вам тоже. Я вижу в перспективе у вас большие проблемы со здоровьем. Давление, наверное, и сейчас скачет?

Я ничего не ответила. А задала следующий вопрос:

– Люди с одним заболеванием у вас смотрят одинаковые фильмы?

– Нет, для каждого пациента пишется своя программа. Все мы разные: одному достаточно сказать раз, чтобы он понял, а другого убедить очень сложно. Да и фильмы каждый выбирает сам: кому что нравится – комедии, мелодрамы, или серьёзное кино. Боевики и триллеры мы в своей работе не используем – они перевозбуждают нервную систему и делают её невосприимчивой к лечению.

– А если один пациент посмотрит фильм другого пациента?

– Это запрещено. Да и невозможно. Вы, наверное, обратили внимание, что каждый монитор защищён от сидящего справа и слева специальными шторками. А скоро у нас будут индивидуальные кабинки по типу тех, что используются в физиотерапевтическом кабинете.

Он говорил, как по написанному. Должно быть, информация у них была строго дозирована. И другую не получить – как ни старайся! Но я всё же решила раскрутить его на откровенный разговор:

– Игорь Дмитриевич, а были случаи, когда ваша методика не помогала, а наоборот…

– К сожалению, мы, как и все, не застрахованы от неудач. Хотя они зависят не от нашей методики, а от индивидуальных особенностей организма. Но в подобных случаях коррекцию мы делаем бесплатно. Как раз сейчас у нас есть такая пациентка. У неё развилось стойкое отвращение к пище. Но, я думаю, очень скоро мы это исправим.

– А можно задать ей пару вопросов?

– Только, если она сама захочет. Я поговорю с ней.

– Может быть, тогда вы разрешите пообщаться с теми, кто сейчас сидит за компьютерами? Или хотя бы глянуть на то, что они смотрят…

– Нет, это невозможно. Наше лечение – процесс интимный. К тому же, у каждого, как я уже говорил, – индивидуальная программа, которая может оказать на вас негативное воздействие. Но вы ведь сами хотели пройти курс. Валерия Викторовна сказала, что у вас какие-то проблемы…

– Не то, чтобы проблемы… Так, пара лишних килограммов…

– И прекрасно! Значит, мы справимся с ними в два счёта.

– Не знаю, стоит ли утруждать вас из-за такой мелочи!

– Ничего, нам будет приятно вам помочь. Мы ведь тоже рассчитываем на вашу помощь – ждём объективного материала в газете.

– В этом вы не сомневайтесь…

– Вот и хорошо! Какой фильм вам приятно было бы посмотреть?

– Можно, я принесу свой?

– Конечно. Мы сбросим его в компьютер и сразу вернём. Только не откладывайте надолго.

– Хорошо, я приду к вам завтра.

На этом разговор был окончен. Я получила визитку, на обратной стороне которой уже заранее было указано время моего сеанса: вторник, 4 марта, 10 00. И это снова неприятно меня удивило.

Пройдя в обратной последовательности лабиринтами старинного здания, я задержалась, было, в интернет-клубе на первом этаже, но потом решила посидеть в другом месте.

В кофейне через дорогу в этот ещё не обеденный час посетителей не было. Я заказала капучино с кусочком пиццы и села в дальнем углу.

Сначала в голове у меня было совершенно пусто. Я наслаждалась кофе и ватрушкой с колбасой, о существовании которой в Италии вряд ли слышали.

Немного отдохнув, достала из сумочки диктофон, перемотала кассету на начало и, надев наушники, стала слушать наш разговор. На мгновенье мне показалось, что мой недавний собеседник делает в это время то же самое, и мне стало неприятно.

Прослушав всю запись, я с сожалением поняла, что, хотя и вела себя достаточно осторожно, всё же сделала, как минимум, две ошибки. Во-первых, совершенно напрасно съязвила насчёт родственников Игоря Дмитриевича. И тем показала, что не верю в эту историю. Но главный мой промах в том, что я попросила встретиться с пациенткой, хотя была почти уверена, что это Зина. Конечно же, она скажет, что мы знакомы, и как именно, и через кого.

А что, если этот «Господин двадцать пятый кадр» имеет отношение к истории с пропажей коллекции? Я чувствую – есть здесь какая-то связь! С его возможностями влиять на людей он вполне… стоп! Это же ясно, как божий день: именно Игорь Дмитриевич и есть тот самый «заказчик». Это он при помощи своего метода заставил Зину взять монеты. Наверняка, и отвращение к пище у неё не само собой возникло – надо было подольше подержать её в своей власти.

Но Зина-то! Ей бы в разведке служить: о себе без всяких эмоций. Но как она набросилась на Алю! Будто, и впрямь заподозрила в краже именно её…

Или… а что если она не помнит, что взяла монеты? На дне рождения Зина торопилась на сеанс… Соня сказала, что к психологу. Но, скорее всего, прямо из музея она пошла в «25-й кадр». Значит уже в тот же день с ней могли поработать, чтобы она забыла о случившемся.

Тогда всё могла быть так: Игорь Дмитриевич от кого-то (может, от самой Зины) узнаёт, что в музей будет передан ценный клад. Чтобы до этого момента подержать Зину в зоне своего внимания, он из-за якобы неудачного лечения продлевает сеансы. Затем, в канун передачи клада, при помощи двадцать пятого кадра заставляет её заменить пакет с монетами точно таким же, но с фантиками из фольги. А, получив клад, на очередном сеансе внушает, что ничего не было.

Теперь, конечно же, и аппетит появится – вряд ли её услуги потребуются ещё раз. У него вон сколько потенциальных зомби!

История получается вполне логичной. Но есть одно «но»: никто из действующих в ней лиц не мог знать, что монеты окажутся в литературном музее. Даже, если бы Соловьёв, везя клад, встретил в трамвае какого-то знакомого Игоря Дмитриевича (да хоть бы и его самого!) и рассказал, куда едет и зачем.

Никто не успел бы вот так сразу подготовить и пакет, и алюминиевые копии монет. Да ещё и передать всё это Зине. К тому же, она, в отличие от Марины, никуда из музея не выходила. И к ней никто не приходил, и не звонил (по крайней мере, при мне).

Мистика какая-то! И всё же надо бы поговорить с Соловьёвым. Зайду к нему после лекций…

Чёрт! А про университет-то я забыла! До пары остался всего час, а я ещё хотела кое-что распечатать…

3 марта 2003 года, понедельник. Двадцать три часа. Дома.

Только что приехала от Соловьёвых. Как заеду к ним – считай на весь вечер.