Фредерик Дар - Беби из Голливуда

- Думаешь, на нее подействует? - спрашивает Берю, опять начиная хромать на голову.

- Альфред тебе все объяснит... Вы задержите ее подольше. Спросите, например, в порядке ли система запирания дверей, и вообще поболтайте, заговорите ее...

Толстяк, кажется, уяснил свою роль.

- А что мы сможем узнать от этой птички?

- Думаю, из двух одно: или она замешана в похищении, тогда сделает вид, будто принимает ваш треп за чистую монету. Или же она белее Белоснежки, тогда на нее найдет кривоглазие, как говорит один мой знакомый окулист. Может, встанет на дыбы. В таком случае не придавайте этому значения... Держитесь прямо, официально, вежливо. Стиль: серьезность, смелость, решительность, понял?

- Будто надо мне говорить о всяких мелочах. Черт! - фыркает Берю. - С тех пор как мы друг друга знаем, черт возьми, ты должен бы привыкнуть, что в плане умного разговора я никого не боюсь!

Он с такой силой хватается за ручку дверцы, что меня охватывает паника, поскольку все, до чего дотрагивается Толстяк, имеет обыкновение в самом скором будущем прямиком лететь в помойку.

- А ты, Сан-А? Не пойдешь к нам в подкрепление?

- Вспомни, Толстяк, я уже засветился под другим предлогом. Она думает, что я менеджер агентства недвижимости.

- Знаю. Я подумал об эффекте филопсихика.

- Психоголика! - поправляет мудрый цирюльник, чья эрудиция почерпнута из журнала "Психическое здоровье нации".

Я осторожно нажимаю на лапу стопоходящего Берю, закончив, таким образом, процесс открывания дверцы без материальных потерь. Затем резким движением выдавливаю его из машины.

- Послушай, Толстяк, - кричу я ему вдогонку, - не забудь, я мозг, а ты член, и член низшего порядка. Поэтому постарайся избежать проблем, иначе не найдешь свою кукушку.

Бормоча что-то насчет недоразвитости всего человечества и голода его отдельно взятого организма, он удаляется в сопровождении своего брата по оружию.

Как только посреди увядающей природы в доме графа начинает дребезжать далекий колокольчик (красиво сказано, не правда ли? Но ведь если есть буквы, их надо распределять по словам - любой вам скажет), я в свою очередь тоже выхожу из машины. Но никуда не иду, а снимаю ботинки, связываю вместе шнурки, а ботинки закидываю на плечо. Затем лезу на крышу своей тачки. Толчок ногами - и я цепляюсь за ветку дуба, проходящую чуть выше острых пик чугунной ограды. Этот сук позволяет мне перебраться через грозное препятствие. Тихо соскальзываю на землю и возвращаю ботинки на законное место, что, если разобраться, значительно рациональнее, чем носить их на плече.

Прямиком через газон и кусты захожу за угол дома. У входа горит свет. Я вижу, как из двери появляется няня Эстелла в таком халате, что перехватило бы дыхание у бегуна на марафонские дистанции. Она держит в руке фонарь и направляется к воротам. Вы вместе со мной должны признать, даже если никогда ее не видели, что у этой девчушки по венам течет мужественная кровь. Поскольку, между нами (и стеной дома) говоря, не всякая осмелится идти в темноте через парк в четыре утра, чтобы ответить на зов дверного колокольчика, когда вокруг на деревьях ухают совы.

Я высовываю свою интеллигентную физиономию из-за угла, чтобы, как только девушка скроется из вида, быстро войти в дом.

Обувь я вернул в исходное положение раньше, поэтому чувствую себя вполне прилично. Бросаю последний взгляд в направлений, ворот и стремглав скачу по лестнице. Голоса на входе вступают в диалог, усиленный могучим баритоном Толстяка, развешивающего лапшу на уши и соседние деревья.

На втором этаже комнаты пусты... В одной из них спит Эстелла. Там горит приглушенный розовый свет. Я вижу ее брошенные на спинку стула шмотки, смятую постель и приветствую эту панораму, способную взволновать любого нормально появившегося на свет мужчину.

Затем бегу на третий, мансардный, этаж. Здесь также все комнаты пусты. Я просто потрясен смелостью моей маленькой швейцарки. Чтобы жить в таком огромном пустом доме на отшибе, нужны хорошие нервы и, конечно, засовы, испытанные на специальном станке.

Ночные поиски вновь не дают результата и бессмысленны, как бабочки-поденки. И вообще, Мезон-Лафит начинает мне сильно давить на предстательную железу. Еле слышно я спускаюсь по лестнице, ведущей на первый этаж. Теперь самое главное - выйти незамеченным. Для этого нужно подождать, когда моя птичка пойдет провожать моих друзей восвояси.

В углу площадки, прижавшись к зеркалу в нише, представляющему трюмо с изображением марокканской фантазии и прекрасный сортир для мух, я напрягаю слуховой нерв.

До меня доносятся разглагольствования Толстяка, для пущей важности использующего витиеватые грамматические обороты...

Он говорит, он уговаривает, он запугивает... Объясняет, что очень неразумно и неосторожно жить девушке одной в таком пустынном месте. Он спрашивает, есть ли в доме вещи, представляющие ценность... И я чувствую, в его вопросе скрывается подвопрос о Берте как о самой главной ценности, становящейся с годами все дороже. Словом, целый спектакль. Эстелла, похоже, была немного ошеломлена поначалу, но вот уже приходит в себя и начинает вести партию. Она находит слишком глупым подобный ночной визит. И она говорит им об этом прямо в лицо. Братьям во Христе приходится ретироваться. Эстелла, выговаривая им за нахальство, снова провожает их к воротам. Но нужно еще дать им отойти на безопасное расстояние, и, чуть подумав, я решаю подождать в доме.

Ух, как мне повезло! Как раз удалось спрятаться!

Птичка срочно возвращается на базу, запирает дверь на два оборота, кладет засов и, выйдя в переднюю, остается несколько мгновений в задумчивости, будто проводит инспекцию в своей голове.

Теперь ваш Сан-Антонио стоит на четвереньках за банкеткой в стиле Людовика Какого-то. Эстелла идет к лестнице, не галопом, но решительно. Но это мне так кажется. Поскольку она вдруг останавливается, держась за перила. Мне даже приходит в голову, что она меня заметила или, скорее, почувствовала мое присутствие, поскольку у женщин в уши вделан детектор. Но нет. Она привыкла слушать голос только своего сердца...

Красавица няня идет к телефону, снимает трубку и набирает номер. Вот это уже очень интересно! Я был прав, когда остался...

Проходит некоторое время, прежде чем нужный человек Эстелле отвечает. Понятное дело, он был в отключке - все-таки ночь на дворе. Наконец на другом конце снимают трубку.

- Отель "Карлтон"? - говорит няня. Похоже, отвечают утвердительно.

- Могла бы я поговорить с миссис Лавми?

Ей, видимо, делают выговор за неподходящее время для телефонных разговоров. Действительно, если в четыре утра кого-нибудь позвать к телефону, тому может не понравиться, да еще с испугу расшибет себе, чего доброго, башку об пол.