Элти В. - 1415131131738

Дождавшись, когда закроется дверь в родительскую, Эди бросается к столу и цепляет очки – она обещала маме не записывать её на диктофон, но она не обещала не записывать в дневник.

«Рёв предположительно мотора предположительно в полночь неизвестная блондинка в шляпе предположительно без машины попросила мистера Коста полпервого ночи улыбнулась загорелась проводка пожар начался с…»

Эди пишет и пишет: всё подряд, без знаков, сквозь строки. Каждое случайное слово находит своё место в веренице. Версии вспыхивают перед глазами одна за другой, и одна другую дискредитирует, уступая место новым, таким же несовершенным, пока рука вслепую записывает всё, что помнится. Когда в раздумьях Эди останавливается, её взгляд находит то самое фото: мама и папа сидят в своей комнате и держат её, Эди, на стадии «комок одеял». Эти люди не расследуют исчезновение собственных детей, они ещё не знают опасности, не замечают угроз, а значит, обмануть их не составит труда и…

И Эди распахивает глаза.

И Эди берёт фото в руку.

И Эди видит, что пожар начался не из-за проводки.

Глава 3

От подруг Ребекка часто слышит фразу «ты не поверишь»:

– Ты не поверишь, кого я вчера встретила.

– Ты не поверишь, что мне подарили на день рождения.

– Ты не поверишь, что мне рассказал Дилан, только это секрет!

Скромной и вежливой Ребекке доверяют много тайн, она слышит много «ты не поверишь». Но всех их превосходит Эди, и если бы остальные знали её истории, то уже никогда бы не использовали эту фразу.

– Ты не поверишь, что мама рассказала мне про пожар…

Да, пожалуй, Ребекка вместе с Эди в той фазе, где встреча с бывшим не удивляет. Она складывает наушники в шкафчик и с готовностью развешивает уши.

Эди рассказывает вкрадчиво и смотрит на неё внимательно, взглядом цепляя неосознанно опустившийся уголок губ, лишний вдох, прижатые к щеке пальцы. Так, через Ребекку, она смотрит на историю с третьей позиции.

«Это ужасно», – первое, что думает Ребекка, когда Эди смолкает и вакуум вокруг них рассасывается, а школьный шум вновь заполняет щели. Она бывала у Эди, она видела мистера и миссис Галица и их отчуждённые улыбки. Не разбитыми, но расколотыми – вот такими ихвидела Ребекка. Чудом держащиеся вместе осколки. Теперь же она понимает то, что давно почувствовала. Что за чистилище это должно быть, а не жизнь! Хотя зависть часто кусает нос Ребекки, она не может не сочувствовать Эди – она дорожит ею. Возможно, сейчас ей нужна поддержка?

С другой стороны, это прямо как тот детектив, на который Дерек с французского водил её в городе. Ребекка тогда провела весь сеанс, думая, что Эди раскрыла бы шпиона уже к середине фильма, и силясь смотреть ленту её глазами – упёрлась локтями в колени, не дав Дереку шансов ни обнять в зевке, ни положить ладонь на ладонь. Но это был фильм, плоская ленточка кадров, на которую всегда смотришь со стороны. Здесь и сейчас она словно внутри детектива. «Второстепенный персонаж без выразительности», – не может не добавить внутренний голос.

Блестящие глаза, сжатые губы, вытянутая шея – Эди холодна в своей сосредоточенности, но горяча в своей страсти. Кажется, утешение ей не требуется. Что же, за много лет Ребекка научилась читать Эди. Она позволяет своему любопытству слиться с запалом Эди, чтобы та вывела их на свет истины.

– И эта женщина больше не появлялась?

– Мама не говорила о ней.

– И кто-то слил бензин из машины твоего отца?

– По крайней мере, он куда-то делся, – отрезает Эди любые предположения в её речи.

– С ума сойти… – Ребеккаприжимает к губам палец. – Ты собираешься заняться этим?

– Помимо того, что это безумно интересно, это касается счастья моей семьи, так что да, точно, определённо, – кивает Эди. – И я уже начала.

Воровато оглянувшись на кучку недалёких подростков, Эди достаёт из портфеля своё старое фото с родителями и показывает Ребекке.

– Помнишь, что полиция назвала причиной пожара проводку?

– Ну.

– Ну.

Ребекка искоса глядит наверх, на Эди, затем на фото, жуёт собственные волосы, стараясь увидеть, но ничего не выходит. И хотя Эди кивает ей поддерживающе, и пускай Эди никогда не унижает её за ординарный ум, Ребекка смотрит на неё пристыжено. О том, что не видит странности, как Эди, она жалеет не в первый раз.

Ребекка мотает головой:

– Не понимаю, извини.

– Смотри, – с готовностью отвечает Эди и указывает на чёрную коробочку за своими родителями, – это щиток. Если пожары и начинаются из-за проводки, то именно в щитке. Но пожар начался с детской.

– Это…

Эди обожает, когда глаза Ребекки лезут на лоб.

– Если это не проводка и не печь, потому что она находилась в гостиной, то что могло вспыхнуть в детской? Это был шестьдесят девятый – уже установлены лампочки, но ещё нет электроники в бедном доме на окраине. Пожар из-за лампочек? Я читаю криминальные сводки десять лет и ни разу не видела такого.

– Ну да, ну да, – кивает Ребекка, задумавшись, а затем вплотную прижимается к подруге: – Эди, остаётся только…

Ребекка охает, когда Эди «случайно» толкают плечом в скрежещущий шкафчик.

– Тебе обязательно!..

Одним касанием руки Эди останавливает Ребекку и сама говорит за себя:

– Научись подкатывать нормально.

Но удаляющаяся Трисс лишь показывает ей средний палец, а сложив его, не сразу попадает рукой на сумочную лямку. Отслеживая эту крохотную неловкость, Эди хмурится и едва заметно прищуривается. Что она разглядывает? Детали ненависти?

– Она мне никогда не хамит, знаешь? Хотя я твоя подруга.

Возможно, если бы Трисс начала травить Ребекку, та бы и не нашла, что сказать – по её меркам Трисс была самой красивой девушкой если не на Земле, то в школе. Ещё до того, как выкрасила длинные русые волосы в чёрный и её кошачий взгляд заострился. Самую длинную и тёмную из её бабочек зовут Систр. У Эди ушло две секунды, чтобы загадочно посмотреть на Ребекку, узнав в имени анаграмму «Трисс». Наверное, она немного слишком восхищалась ровесницей? Пожалуй. Чистая, белая кожа, длинные ноги и раскованная элегантность – перед ними чувство прекрасного слабеет в Ребекке, веснушчатой, маленькой и стеснительной.

– Иногда даже здоровается со мной.

Трисс всегда собрана, как взрослая, и серьёзна. Ребекка никогда не видела, чтобы она улыбалась, но однажды, из кабинки туалета, видела, как Трисс, подкрашиваясь тёмно-красной помадой, растягивала губы в подобии улыбки. Она тогда застукала Ребекку и сказала: «Я бы предложила тебе, но ты и так… нормальные у тебя губы». С тех пор Ребекка пользуется только бесцветным блеском.

– Ласково со мной она тоже не обходится, но…

Обрывая Ребекку, Эди трясёт головой, как Чип:

– Забудь про неё. Мне нужен справочник по религиям – совершенно ничего о них не знаю, – честно признаётся она, но незнание не лишает её интеллектуального шарма, а лишь удваивает обаяние непоседливого ребёнка. Вечно с ней так!