Марина Важова - Под знаком огненного дракона. Жанна Лилонга. Перстень Мазепы

В последующие дни он планомерно и тщательно изучил папку доктора, действовал методично, так что Валентин Альбертович, будь он жив, наверняка бы похвалил своего помощника. Гриня непрестанно о нём думал. Он представлял, как уже больной, задыхающийся Валентин, не желая признавать своей немощи, таскается по консульствам с просьбой разрешить выдачу информации из зарубежных архивов, составляет запросы, ездит на Главпочтамт получать бандероли. А потом безуспешно пытается встретиться с отцом Жанны, Виктором Лилонга, униженно просит выслушать его и, разозлившись на отказы и молчание, угрожает всё раскрыть. Но натыкается на жёсткий и холодный отпор, заболевает по-настоящему и уже более не выходит.

Такие картины вставали перед мысленным взором Грини не от игры воображения, а благодаря анализу содержимого папки: прошений, квитанций, расписок, многочисленных отписок. Про попытку посещения Валентином дома на набережной Грибоедова он догадался из последнего письма Виктора Лилонга, в котором к официальному и уклончивому отказу в приёме, напечатанному скорее всего секретарём на бланке с фамильным гербом, от руки по-французски была сделана приписка: «и не смей больше подходить к моему дому, спущу Робеспьера». И Гриня с грустной улыбкой вспомнил, как доктор, рассказывая о периоде, когда его приглашали лечить Жанну, упоминал этого Робеспьера, неизменно добавляя: «Умнейший и добрейший пёс, не то, что его хозяин».

Скрупулёзная систематизация материалов папки не продвинула Гриню в понимании прошедших событий, как давних, так и нынешних. Он чувствовал, почти физически ощущал, что разгадка лежит где-то на поверхности, что стоит только немного поднапрячься, и всё станет ясно. Но чем больше он размышлял, тем ещё больше запутывался. Части головоломки, на первый взгляд подходящие, никак не хотели стыковаться друг с другом, крутились в бесчисленных комбинациях, лишая сна. Мозг ни на минуту не отключался, превратился в перпетуум-мобиле для перемалывания гипотез, выдавая всё новые и новые версии.

Он исписал целую тетрадь, перетасовывая всё, что удалось обнаружить, в разном порядке, но всё равно оказывался в тупике. Обычно под утро, на грани яви и сна неизменно возникало одно и то же видение: он идёт сквозь анфиладу комнат, безуспешно стараясь отыскать Жанну, которую оставил одну и почему-то забыл о ней. Пролетая бесконечными коридорами, он явственно ощущает, что никогда уже её не увидит. И вдруг горечь утраты сменяется радостью нечаянной находки: он видит коробку с бабочками, ту самую коробку из его детства, которая стояла в коридоре и раздражала Витуса. Значит, он её всё же не выбросил, шептал Гриня сквозь дрёму, вздрагивал и пробуждался.

Нервы у него совсем сдали: надоедливый сон поначалу смотрел с угрюмым любопытством, а потом уже безучастно. Поэтому он не сразу среагировал, когда в очередной раз, погружаясь в знакомую маяту сновидения и проходя сквозь анфиладу, увидел на дне коробки, устланном засахаренной снежной ватой, чёткий силуэт маленького дамского пистолета. Это зажигалка из портфеля доктора, узнал Гриня и тут же очнулся, остро сознавая, что близок к разгадке. Он достал портфель, вывернул на стол всё его содержимое и ухмыльнулся, нащупав на рукоятке «пистолета» гравировку вязи из двух переплетённых букв «J» и «L».

«Жанна Лилонга», – выдохнул Гриня и сразу вспомнил, где однажды видел эту зажигалку. На комоде, в прихожей мансарды, где Стас обычно курил и вёл телефонные разговоры.

Как и когда она попала к доктору? Может быть, Валентин знал Стаса, заходил в мансарду? Или Стас сам передал зажигалку доктору? Но зачем передавать человеку, ведущему расследование исчезновения Жанны, вещь, которая указывает на его причастность? Только если Стас вёл расследование вместе с доктором. Либо никакого «исчезновения» нет!

И Гриня стал навещать дом, в котором они с Жанной прожили больше года. Добравшись до знакомого жёлтого здания с башенками по углам, Гриня часами стоял напротив, либо, не упуская из вида входную дверь, фланировал взад и вперёд по улице. Заходил в подъезд, где в далёкой прошлой жизни был захвачен людьми Короля.

Этот дом, этот подъезд стали местом его ежедневного паломничества, и, когда пасмурным осенним днём, больше похожим на вечер, к подъезду подкатил вишнёвый форд, из которого сначала вышел Стас, а потом, протянув ему маленькую ручку и одновременно показав носок детского башмачка, появилась Жанна, Гриня даже не удивился. После всего, что ему приоткрылось из содержимого портфеля доктора, он ожидал чего-то подобного.

Как же глупо всё получилось! Вспоминая последующие события, Гриня пришёл к неутешительному выводу: ведя слежку, он не продумал до конца, что будет делать, когда увидит их. И поплатился за это. Пока добежал до машины, парочка скрылась в подъезде, захлопнув дверь, которая оказалась на кодовом замке, и Грине пришлось минут десять ждать, пока кто-нибудь выйдет. Он взлетел по лестнице на последний этаж, остановился у дверей квартиры, прислушался. Там было тихо. Гриня позвонил раз, другой, потом принялся давить и давить на кнопку звонка – безрезультатно. Прождав целый час, он убедился, что никого в мансарде нет. И только спустившись вниз, вспомнил, что за лифтом есть чёрный ход, ведущий во двор.

Идиот! Идиот! – ругал себя Гриня. Где он теперь их отыщет?! Оборвал единственную ниточку, лох чилийский! Хотя почему единственную? Ведь есть ещё отец Жанны, Виктор Лилонга, который всё знает о дочери, о двойниках, знает и про Гриню, и про Стаса. Не может не знать! Вот с кем непременно надо встретиться. И как он сразу не сообразил наведаться к профессору?! Боялся, что не примет, ведь Валентина не принял, да ещё собаку грозился натравить. Интересно, за что? Да за него, за Гриню. Считал виноватым в несчастьях дочери. И был прав. Но если б он знал, что дочь убита, неужели не отыскал его, не наказал или хотя бы не расспросил? Значит, был уверен, что она жива!

Телефонный номер Виктора Лилонга без труда обнаружился в записной книжке доктора, но Гриня решил идти без звонка. Во-первых, полагал, что ему всё равно откажут, во-вторых, хотел застать отца Жанны врасплох. Оставалось придумать, как проникнуть в дом, не вызывая подозрений. Но ничего путного в голову не приходило, и Гриня решил поболтаться поблизости, обстановку разведать.

Тогда, в первый и единственный свой визит, он толком ничего не разглядел: сначала переживал, примет ли его Жанна, а обратного пути совсем не помнит, оглушённый зрелищем «мёртвой» невесты. К тому же лепил мокрый снег, было сумрачно, а вот нынче – осень на исходе, а дни стоят тёплые, ясные.

Пройдя пару раз вдоль противоположного тротуара, Гриня пересёк улицу и почти поравнялся со знакомой парадной, как вдруг дверь резко открылась, и его чуть не сбила высокая девушка в форменном платье. Гриня с улыбкой придержал её за плечи, но девушка схватила его руку и со словами: «Сколько можно ждать!», – затащила в подъезд и подтолкнула к лестнице. Он двинулся наверх, потрясённый лёгкостью и быстротой, с которой удалось попасть в дом. Могут, конечно, и выставить, но он постарается встретиться и поговорить с хозяином.