Наталья Землянская - Наследники Белого слона

Течение людского потока вынесло меня на Королевскую площадь. Дворец сиял огнями, а над ним на чёрном бархате ночного неба с треском взрывались огни фейерверков. Почему-то я почувствовала себя одинокой среди толпы, но это чувство было сладким – хотелось себя пожалеть, слегка всплакнуть, благо в темноте не заметят. Но когда защипало глаза и окружающее стало подозрительно расплывчатым, чьи-то ласковые руки обняли меня за плечи, и теплое дыхание обожгло шею:

– Привет!..

**

– В твоем мире есть такие острова?

– Да… Но я никогда не видела их наяву. Только во сне.

– Почему?

– Долго объяснять. Да и потом – там ведь нет тебя…

Он внимательно посмотрел на неё и отвернулся. Сгорбился у кромки воды, медленно пересыпая белый песок из ладони в ладонь. Ветерок ерошил его тёмные волосы, волны с лёгким шипением расстилались у его ног. Он резко поднялся, стряхнул с рук налипшие песчинки и, подойдя к ней, обнял и заглянул в глаза – в самую душу:

– Я люблю тебя.

А она не сказала вслух ничего – пустые слова стали вдруг не нужны, ведь они всё равно – лишь тусклые отголоски чувств.

…Это был вальс… Водяной смерч увлекал их выше и выше, потом он отстал, растеряв свою силу, и упругие облака прогибались под их босыми ногами. Пылающий закат сменила ночь, – и Мореход рвал с неба звёзды и осыпал её серебряным дождем…

Ночь ушла – и белый парус резал синюю гладь…

Они снова на площади у фонтана… Он кормил голубей, а она сидела на каменной скамье, и смотрела, как они взлетают к нему на плечи.

– Что тебя тревожит? – Королева неслышно возникла позади неё и опёрлась локтями о спинку скамьи.

– Ведьма… – машинально, не оборачиваясь, ответила она, продолжая смотреть на него.

– Он – хорош! – одобрительно заметила Королева, и властно потянула её за руку. – Идём. У меня мало времени.

На соседней улице ждал экипаж с королевскими гербами на дверцах. Он привез их к Собору.

– Идём! – нетерпеливо повторила Королева, и первой выскочила наружу, не дожидаясь, пока слуга поможет ей.

Шла служба… Огромный зал вроде был пуст, но она смутно уловила присутствие многих людей, отдалённое приглушенное пение хора – высокие чистые звуки уносились ввысь… И ещё – просветлённо-приподнятое настроение воскресного утра. Занятая своими ощущениями, она очнулась лишь когда Королева, макнув пальцы в чашу со святой водой, коснулась ими её лба.

– Вот и всё. Больше она не посмеет… Если, конечно, ты не совершишь чего-то такого… Теперь иди. Иди-иди! Тебя ждут.

С тяжёлым сердцем она вышла наружу, ожидая увидеть что-нибудь вишнёвое, но на бордюре нагретой солнцем мостовой – прямо против дверей церкви – сидел Мореход.

***

Они обедали в маленьком ресторане, на веранде, увитой плющом. Играл джазовый оркестрик. На красных плитах мощёного булыжником двора танцевали маленькие дети и важно расхаживали павлины. С веранды открывался потрясающий вид на море. Море здесь видно вообще отовсюду: оно – неотъемлемая и, наверное, самая значимая деталь этой жизни.

– Теперь у нас будет ребёнок, – сказал он. – Ведь мы любим друг друга, а ребёнок – квинтэссенция любви. Лишь новая жизнь придает ей смысл…

Ароматная, чуть горьковатая жидкость обожгла ей горло. Она осторожно поставила горячую чашку на стол, стараясь, чтобы не дрожали руки.

– Что-то не так? – встревожился он.

Оркестр в углу замолчал – просто передышка, но ей возникшая пауза показалась зловещей. Она беспомощно оглянулась по сторонам: вишнёвая ливрея была бы очень кстати!.. Её взгляд приковала искрящаяся поверхность моря. Она смотрела на неё так долго, что перестала различать окружающее, и лишь тогда, почти ослепнув от ярких бликов, – чтобы не видеть его глаз, тихо сказала:

– Я не могу иметь детей. Понимаешь… – и неожиданно почувствовала, как с плеч сползла гора, – она и не подозревала о её существовании!

Не подозревала о том, что между ними существует недосказанность, грозящая перерасти в обман. И теперь ей стало легче.

Его глаза покрылись ледяной коркой:

– Не можешь или не хочешь?..

– Я хочу! Но…

И тут же всё вернулось: его улыбка, солнечный день, голубая даль, незатейливая мелодия. Они взяли катер и отправились в маленькую пустынную бухточку. Город остался позади.

– Пусть дитя родится в море, – сказал он, – и тогда оно никогда не причинит ему зла.

Начался прилив. Он держал её за руку, вода доходила им уже до плеч.

– А если у меня не получится?!.

Он улыбнулся в ответ, и сказал:

– Здесь всё получится. Лишь бы ты захотела… А как тебе киты?..

Это выглядело фантастически: синяя толща воды, пронизанная косыми зеленоватыми лучами, уходящими вниз, в тёмную бездну, а вверху – серебристая плёнка поверхности. И в этой синей толще парили огромные чёрные животные…

Она даже не почувствовала боли. Новорожденный ткнулся носом в её бок, и тут она увидела вокруг других: гиганты, приплывшие из неведомых далей, пели гимн во славу чуда рождения!

Потом она лежала на тёплом песке, солнце таяло в море, и оранжевое растекалось по синему. Поодаль потрескивал бледный костер. Малыш тихо посапывал на руках у Морехода, и тот с нежностью всматривался в крохотное личико, – какие мысли обуревали его?.. А она смотрела широко раскрытыми глазами в высокое небо, и по щекам её катились слезы. Она плакала от счастья, ибо до сих пор, оказывается, не знала – какое оно!– и чувствовала, будто растворяется в этом небе, в этих закатных лучах, в этом песке… И на память пришли слышанные когда-то слова: "…снизошла благодать Божия…"

– Да, – прошептала она, – да!..

***

Они поселились в доме на окраине. Вокруг дома был сад – дикий, неухоженный, но им нравилось. Вдали синели горы, а шум прибоя был еле слышен. По ночам они любовались огнями Города.

Яхта Морехода ржавела у пирса. В доме было мало мебели, скрипели старые дощатые полы, на чердаке шуршали застенчивые тени, но были камин и кот, детский смех и вездесущий топот маленьких ножек. Всё, что нужно для счастья.

Как-то они решили выбраться в город. Она вышла первой, он задержался, закрывая калитку, сын сидел у него на руках.

И в этот миг налетел вихрь! – длинное, неестественно долгое тело Кареты – долгое, словно поезд… Она с нетерпеливым гневом ждала, пока та проедет, поднимаясь на цыпочки и вытягивая шею, чтобы разглядеть их на другой стороне. Грохот колёс и копыт оглушил её, и она не могла дождаться: когда же это кончится?!. Но когда наступила тишина, она поняла, что Карета стала между ними. Распахнулась дверца, и она инстинктивно бросилась внутрь, стремясь поскорее прильнуть к противоположному окну – убедиться, что с ними все в порядке, – и увидела… Но вздох облегчения прервался щелчком захлопнувшейся двери, и Карета рванулась ввысь, оставив далеко внизу их растерянные лица.