Наталья Землянская - Наследники Белого слона

– Что она говорит? – снова переспросил Джем.

– Она говорить – тебе не надо уезжать, – услужливо пояснил высокий молодой парень в полуистлевшей армейской рубахе на мускулистых плечах. Судя по одеянию, он успел побывать в мире белых и вещей придуманных ими, поэтому и переводил вполне сносно. – Она говорить: ты терять свою грязь, кто-то подбирать и отдавать колдунам… Враги готовить твои беды.

Парень терпеливо вслушивался в неразборчивые свистящие звуки, срывающиеся с изъеденных временем старческих губ, но он уже потерял интерес к разговору и поднялся, разминая затекшие ноги.

Под дальними пальмами бродили огоньки, такие же огоньки мерцали на чёрной поверхности моря, обозначая лодки ночных рыбаков. Молочно белела полоса прибоя. Над острыми крышами поднимался дымок, а еще выше висела великолепная огромная луна.

Он почувствовал, как в нем зарождается лёгкое волнение при мысли о предстоящей дороге – перемена обстановки, забытое течение привычной жизни. К этому ощущению примешивалась мягкая печаль – он уже успел свыкнуться с этим небом, шумом прибоя, пальмами… Старухе вот тоже просто не хочется, чтобы он уезжал, ведь он всегда был щедр с нею… Он шагнул через порог туда, где ждали алые искры в тлеющем очаге и постель, когда в спину ему ткнулись слова того парня в армейской рубахе. Он выговаривал их монотонно и старательно, точно прилежный ученик, повторяющий за учителем:

– Нгасу говорить: ты уезжать – тогда ты умереть…

Но он лишь улыбнулся: лукавит старая, набивает себе цену в глазах окружающих. И через четверть часа уже спал крепким глубоким сном. Мысли его были далеко – за морями. И голоса, доносящиеся с холмов, больше не тревожили его покой…

***

Утром снова подскочила температура, и Александер отправился в путь, оглушённый чудовищной дозой аспирина. На всем протяжении тряской вонючей дороги на стареньком джипе, нанятом за бешеные деньги, он был как в тумане. Пот заливал глаза, пару раз он едва не перевернулся. Переправа встретила разноязыким шумом толпы, мешаниной, где в один пёстрый ком слепились люди, животные, лодки, тюки, ящики, горы фруктов, тканей… Тут же расположился огромный базар и зычные крики торговцев заглушали мерные удары барабанов и вопли нечаянно придавленных толпой. По счастью, провожатые, которых дал ему матаи, оказались толковыми, расторопными ребятами, и меньше, чем за полчаса, погрузили, вернее, впихнули его на паром, непостижимым образом ухитрившись свалить туда же его багаж – всё, до последней коробочки.

И вот уже ширится полоса грязно-бурой воды, стихает шум переправы, и он чувствует, как вместе с берегом зримо удаляются и становятся сном дни, проведённые в ярком, фантастическом мире, совсем не похожем на тот, в который он возвращается.

На пароходе, следовавшем к берегам Австралии, с ним произошел необъяснимый и неприятный случай.

Джем сразу обратил внимание на ту рыжеволосую девушку, да её и невозможно было не заметить. Она бродила по палубе, очевидно, умирая от скуки, и приковывала к себе восхищённые взгляды. В другое время он непременно попытался бы завладеть её вниманием, но сейчас у него хватило сил лишь на то, чтобы отыскать свободный шезлонг на верхней палубе. Он рухнул в кресло, ощущая противную слабость во всем теле. Свежий ветер немного привел его в себя, он окликнул пробегавшего мимо стюарда, собираясь заказать что-нибудь укрепляющее, как вдруг буквально напоролся на взгляд женщины, сидевшей против него у бассейна.

Настырная зрительница явно прожила лучшие три четверти своего века. Он со смешком представил себе рядом с этой холёной мадам старую Нгасу: неизвестно ещё, кто из них покажется приятнее.

Мадам, между тем, не сводила с него откровенного взгляда. Её, яркие, крашеные губы вдруг дрогнули, и в просвет между рядами искусственных зубов вылез кончик дряблого лилово-красного языка. От внезапного приступа тошноты его спас запотевший бокал, принесенный расторопным стюардом. "Неужели я похож на жиголо?" – с раздражением подумал он, разворачивая шезлонг так, чтобы перед глазами было только море. Вид бескрайней морской глади отвлёк, успокоил, и он задремал…

Очнувшись, он увидел перед собой ту самую девушку с рыжими волосами. Она стояла к нему спиной, облокотившись на поручни, одетая во что-то длинное, изящное, пастельных тонов. Складки её одежд искусно подчеркивали прелесть фигуры. Он невольно залюбовался ею… В облике её было что-то тревожное, напряжённое, будто она вот-вот сорвётся и улетит, и ветер, игравший её длинными волосами и бесцеремонно трепавший концы одежд, лишь усиливал это впечатление.

Ощутив его пристальный взгляд, она обернулась, улыбнулась вежливо, как улыбаются незнакомому, безразличному человеку, и вдруг в глазах её промелькнуло выражение мгновенного испуга, точно она почувствовала нечто странное и непонятное внутри себя. Но вслед за этим всплеском её взгляд потух, стал до некрасивого тупым и бездушным. Она на миг сомкнула веки и поднесла к лицу руки, словно желая защититься или унять боль. Подумав, что ей плохо, он поднялся, желая предложить свою помощь, но она уже справилась с собой. Повернувшись спиной к поручням, она слегка откинулась назад, и он был поражён: перед ним стоял словно совершенно другой человек! В её взгляде он вдруг прочел то же, что незадолго перед этим в глазах престарелой бесстыдницы…

…Они не сказали друг другу ни слова. Она двинулась вперёд, он – за ней. Качающаяся палуба и солёный ветер сменились узкими коридорами корабельных внутренностей. Он думал, она ведёт его к себе в каюту, но в одном из таких коридоров она вдруг скинула одежду и прижалась к нему всем телом…

Вспоминая позже эту странную ураганную близость, он не мог отделаться от ощущения, что в её страсти было что-то искусственное, почти насильственное.

Потом она выскользнула из его объятий и скрылась, забрав свою одежду, а он, прислонившись спиной к переборке, никак не мог отдышаться, жадно хватая воздух искусанным ртом. Он почти тут же устремился вслед за ней, но отыскал лишь час спустя – там же на верхней палубе. Она взглянула на него так холодно, точно не узнавая, что он, обиженный, ничего не понимающий, не посмел подойти, решив подождать.

Наблюдая за ней издали, он увидел, как она спустя время увела вниз какого-то смазливого юнца. В нем шевельнулась ревность: "Нимфоманка?.." Он ринулся вслед, но вдруг заметил давешнюю мадам: неудачливая совратительница сидела на том же месте. Он невольно остановился: было что-то неестественное в её позе, и его слух уловил слабый стон… Но он тут же забыл про неё, потому что снова увидел ту, которую искал.

Рыжеволосая с бесцельным видом бродила по палубе, юнца не было видно. "Ищешь новую жертву?" – зло подумал он, и решительно направился к ней, но она вдруг сорвалась с места и с разбегу бросилась за борт. На корабле вспыхнула паника, кто-то швырял в воду спасательные круги, спешно спускали шлюпку… Суматоха, жадные любопытные лица…