Юрий Денисов - Каинова печать

– То есть вы намекаете, что мне не стоит копаться в причинах смерти Сергея, или пытаться понять его состояние?

– Я ни на что не намекаю. Нет, конечно, Вы и прочие будете копаться во всём этом, почему он сошёл с ума и так далее. Но причины на самом деле могут быть смешные, банальные и скучные. То есть очередной алкаш попросту допился в депрессии до белой горячки. Или попросту был ненормальным всю жизнь, поскольку все писатели такие, но раньше это как-то незаметно было, а теперь совсем уж через край перелилось. К таким же выводам придёт в конце концов общественное мнение. Ну или придумает какую-нибудь красивую легенду. Но в жизни всё обстоит именно так. И даже скажу больше… вы, кажется, сомневаетесь в том, что Сергей Юрьевич покончил с собой. Предположим гипотетически, что его… того. Что дальше?

– Как друг, я должен буду найти тех, кто это сделал, и…

– А вам не кажется, что это дело соответствующих органов?

– Да, конечно, но я со своей стороны должен сделать всё, чтобы помочь следствию. Дом принадлежит мне, я хочу найти какие-то важные улики, записи…

– Ну хорошо, – он опёрся локтями на стол и сцепил пальцы. – Допустим, выяснилось, что его убили. Допустим, вы выяснили, кто. Нашли их. Что вы станете делать?

– Ну, думаю, я должен отдать их в руки правосудия.

– А если прямых улик нет? И они выйдут сухими из воды? И вас же с женой… тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог. Не накажете же вы их сами, как Шварценеггер? Надеюсь, вы не из тех, кто путает жизнь с искусством, и пытается любить по «Ромео и Джульетте»?

– Так что же, эти ублюдки так и останутся непойманными?

– А очень многие и остаются непойманными. Самые лучшие, самые умные из них. Это ведь вообще сделали подставные люди по чьему-то заказу… если это было. А сами заказчики с чистыми ручонками. Я убеждён, самое большое зло на Земле остаётся ненаказуемым. Вы, по крайней мере, не можете его наказать. Оно творится тайно, анонимно, и никто не увидит лиц этих кукловодов, дёргающих за ниточки. Понимаю, трудно принять это. А придётся. Ведь, как я уже заметил, жизнь – не фильм и не книга. Там есть сюжетные линии, и они завершены. Преступники наказываются, находящиеся в ссоре возлюбленные мирятся итак далее. А в жизни нет сюжета, и никакого логического завершения – всё повисает в воздухе. Нет никакого разрешения роковых вопросов, никакого катарсиса. Ситуации просто исчерпываются, как-то незаметненько, но с неприятным таким осадочком: то ли ты помоев хлебнул, то ли сам кого-то облил – но ощущение помоев остаётся. Ну и всё. И жизнь катится дальше. Колесом.

– Так если рассуждать, то можно и мимо пройти, если на улице кого-то насилуют.

– По-своему и вы правы. Всё очень сложно, и готовых ответов нет… извините, что лезу тут со своими поучениями старца Зосимы, но я ведь много пожил и много повидал, и хочу вас предостеречь от… резких телодвижений.

– Хорошо, буду осторожен. Но знаете… вы говорите: не надо выяснять, что там творилось в душе у Сергея – но именно это-то мне спать не даёт! Если бы я раньше об этом задумался, я мог бы спасти его.

– Бросьте. Каждый сам куёт свою судьбу. Спасти можно того, кто хочет быть спасённым. Близкие Есенина годами всё делали, чтобы не допустить того, что произошло, но он сам сознательно – ну или бессознательно, в данном случае одно и то же – разрушал собственную жизнь, и все их старания были впустую. Иногда мы ничего не можем сделать, потому что это просто-напросто выше наших сил.

– Не знаю, это какая-то упадническая идеология…

Боголепов засмеялся:

– Ну да, и конечно же, вызвана старческим слабосилием и растущим с каждым ударом судьбы страхом перед жизнью. В молодости тяжелее всего смириться с мыслью, что наши силы ограничены, что мы чего-то не можем. Ключевое слово здесь – «смириться». Оставьте это на усмотрение Господа и заботьтесь о живых, а не о мёртвых. Делайте что в ваших силах, и не очень-то выпрыгивайте из штанов. Не претендуйте ни на святость, ни на героизм… если хотите жить долго и счастливо. А теперь извините, мне нужно кое с кем поговорить.

Он вышел из-за стола. Я какое-то время сидел, молча пережёвывая услышанное, потом пошёл в туалет. У меня болела голова. Я проглотил таблетки и вернувшись, посидел в задумчивости, вновь размышляя над его словами; затем незаметно перескочил на другие темы, и начав цепляться за разные мелочи, беспорядочно и расслабленно перескакивая с предмета на предмет, уплыл совсем далеко; мысли спутались, словно в голове перешёптывались призраки безумцев, вливаясь мутным потоком в многоголосый, но вместе с тем монотонный гомон, перезвон вилок, ножей и бокалов.

Все потихоньку оживились. Говорили о чём угодно – даже о том, как классно было бы сейчас покататься в Альпах на лыжах. Но не о Сергее и не о том, к а к он умер.

Я вспомнил, как впервые увидел его в ресторане ЦДЛ. Как легко и весело всё начиналось…

Я сидел за угловым столиком, когда в зал эдаким павлином вошёл Сергей Грановский. На пороге он замер, оглядывая собравшихся со спокойной уверенностью и широко, жизнерадостно улыбнулся; разговоры утихли, все повернулись к нему.

– Серёжа! – крупный холёный брюнет в сером пиджаке (я почему-то отчётливо представил его в красном) раскрыл ему навстречу объятия. – А мы тебя уже заждались!

– Терпение, Разин, терпение – вот что главное в жизни! Самое лакомое подают на десерт!

Я против воли улыбнулся. Он выделялся в толпе – спортивный блондин в джинсах и кожаной куртке, с сияющей мальчишеской улыбкой, заставлявшей сердце биться чаще и плавиться воском в груди. Тут же его обступили со всех сторон, дамы начали встряхивать волосами и поправлять бретельки лифчиков. Их глаза оживлённо заблестели, как у школьниц.

Только Таня смотрела на него внимательно, и как-то настороженно.

– Забавный тип, – усмехнулся я.

– Слишком хорошо причёсан, – она поднялась.

– Ты куда?

– В места не столь отдалённые, – улыбнулась она. – Я скоро.

Я поискал глазами в толпе забавного типа. На прежнем месте его и след простыл. Фигаро там, Фигаро тут. Вскоре он прошёл мимо меня, болтая с незнакомым мне человеком (это был Боголепов):

– … я в последнее время начал просекать эту фишку. В смысле, на людей не угодишь. Лукавишь – кричат: «Врунишка!»; режешь правду-матку – камнями забрасывают: «Хамло!». Живёшь тихо, приземленно – «Мечты у него нету, блеску в глазах!»; гонишься за мечтой – «Экой наивный дурачок, в облаках витает!». Скажи, чего же им надо?

– Всего понемногу.

– Точно! – засмеялся Сергей. – «И того и другого, и если можно без хлеба!»

– Ну что, значит, сделаем как договаривались?»

– Да-да, как знаешь, я соваться не буду. И смотри у меня, – Сергей погрозил пальцем. – Если что не так я тебе ухо оторву!