Евгений Август - Самсоны и Голиафы

– Не замужем еще, что ли, Дианка?

Я аккуратненько прощупывал почву.

– Нет! – Гера шумно выдохнул носом.

Так я понял, что тема больная, и решил ее не развивать. Тут тебе, Тимоша, не следственный комитет – помалкивай и знай себе охлаждайся после раскаленного поезда.

Потрепались о том о сем, вспомнили прикольные истории из молодости, посмеялись искренне и многообещающе. Приятный человек. Дерьма в уши не льет. Редковатая птичка в моем лесу. Теплеет на душе, клонит в ностальгию. Будет тебе, голубчик, ностальгия, подожди.

– На базу когда поедем? Вечером репа. Зайдем, повидаемся, чайку попьем, ага? – Гера в который раз сам спросил и сам ответил. Что характерно, правильно ответил, словно с языка снял.

Я положительно кивнул и припал к минералке. Внутри приятно похолодело. В смысле, в желудке, а не на душе. Два ноль в пользу прогресса.

Потихоньку начинало холодать и за окном нашего немца. В горных регионах ночами бывает и очень холодно, а сейчас, в предвечернее время, погода становилась просто идеальной. Мы подкатились по широкой каменной аллее к аккуратному особнячку за изящным прозрачным металлическим забором из тонких прутиков. Пригород, надо полагать, потому что ехали сравнительно долго. Южногорск можно объехать за гораздо меньшее время дважды.

Покинув пахнущий новой кожей салон, я снова попытался вдохнуть горный воздух. На этот раз действительно горный. Голову закружило, я ухватился за прутик от забора и чудом устоял на ногах. М-да, гости из столицы, к климату тоже нужно будет привыкать.

Гера распахнул калитку, пригласил вовнутрь. И здесь вкус не подвел. Губа у Герыча не дура. Трехэтажный домик из белого мрамора с черной крышей. Широкий двор, бассейн, вольер с доберманами числом три. Пока сидят смирно, но смотрят куда недоверчивей охранников в супермаркетах. Для сторожевых собак – подозрительный момент. Ладно, они по крайней мере в клетке. Под пристальные взгляды видеокамер и едва слышное поскуливание церберов мы прошли по такой же каменной аллее к парадному входу.

В доме было светло, в меру шумно и пахло ужином. Как же вовремя. А то, может, не от воздуха свободного с ног валюсь?!

Просторный холл. На одной стене распятие в полный человеческий рост. Скульптура, понятное дело. Прошли в гостиную. Такое же достойное убранство. Дом, само собой, кондиционирован. Тепло поприветствовались с матерью Геры, менее тепло – с женой и двумя дочерьми, – их троих я видел впервые. Этим составом и сели ужинать. Диана так и не появилась.

Все в этом доме говорило о взаимном уважении, важности человеческого тепла, незаменимости таких вот вечеров. В ходе разговоров за доброй порцией ароматной окрошки на айране я узнал, что Герасим теперь не совсем лидер молодежки, но ею по-прежнему занимается – курирует вопросы молодежного развития на политическом поприще. Ясно, многое встает на свои места. Меньше ненужных думок. Очень хорошо! В остальном «как видишь, все слава Богу!»

Я доедал с аппетитом ужин и с таким же аппетитом слушал неумолкающего приятеля с искренней радостью в сердце. Дай Бог, дружище, дай Бог!

Отужинав, пошли смотреть вид, открывающийся с другой стороны дома – на вечерний Южногорск, лежащий теперь в низине. Зрелище что надо: легкая дымка от костерков по окраинам, яркие огни вывесок, фонарей, светофоров, таблоидов ближе к центру. Пахло вечером и покоем. Вид не портили даже огромные трубы цементного завода в восточном районе, поскольку сейчас были больше похожи на аккуратные пасочки в детской песочнице. Потихоньку начало вспоминаться детство. Стоп! Не время. Успею еще все вспомнить сто раз. Подобрался, усилием воли улыбнулся как можно искренней и снова дал установку: «Я здесь дома».

Звук автомобильного сигнала окончательно вернул меня в боевое положение. Двойной сигнал уже, видимо, приглашал вернуться в салон.

Московская, 124. Понимающие просто бегут сюда. Непонимающие обходят это облепленное сплетнями, слухами и клеветой место не то что десятой, а как раз сто двадцать четвертой дорогой. Для первых – это место последней надежды, спасения; да и просто пристань отдыха для души. Ну, а вторым, непонимающим, пытаться объяснить что-либо просто бесполезно. В памяти всплыло что-то про бисер. Точно уже цитату не помню. Регенерация мозга дело тонкое и, как оказалось, не такое уж и долгое.

Еще с детства, подходя к этому зданию (это случалось почти ежедневно), я всегда испытывал странные ощущения. Этакая помесь благолепия, благоговения, неистребимой надежды, тысячелетнего теплого братства и вместе с тем не то что бы тайны, а недосказанности, что ли, недопонятости направления самого учения апостолов, древних патриархов, нераскрытости каждого, КАЖДОГО стиха великого, популярнейшего учения. Что-то было еще. Да еще и юношеский мозг принципиально (откуда у тебя, Тимофей, вообще такая черта характера?) отказывался верить в сухую цепь событий любимых героев древнейшей книги. Взять тех же атлантов воинского дела – Самсона и Голиафа. Люди, призванные защищать каждый свой народ, – и просто банальная смерть, едва войдешь во вкус чтения. Второго, как известно, малец пращей уработал; первый и вовсе сам себя вместе с пирующими врагами погреб заживо в каком-то ихнем (есть такое слово: нам лидер детского так рассказывал, а она как раз и учила не врать) храме.

Создается впечатление, что мне не рассказали большей части истории как всей мировой, так этих двух локальных. Где все утеряно было? На каком этапе? Умышленно или просто никто и не пытается заглянуть за завесу, – я допытывался всегда. И всегда безрезультатно. Единственным маломальским результатом были ответы бабушки, но то были такие нелепые реплики, что и оглашать просто не имеет смысла, ввиду отсутствия здравой мысли.

– Родные места! – Гера взглянул на Базу так гордо, словно сам в одиночку втайне от всех ее и выстроил не далее как минувшей ночью.

Да уж, «время бросать камни и время собирать!» – я вспомнил, возможно, популярнейший стих ветхого завета. (Тут вроде все понятно более-менее). Ладно, много думать вредно (бабушка, привет!).

Базой по старой привычке называли это место все посвященные. Двухэтажное здание из желтого кирпича посреди технологической зоны, с высокими заборами и постоянно разрастающееся. Так было всегда. Теперь же оно сожрало почти всю южную часть промзоны – бывшего химического завода, на котором когда-то давным-давно трудилась еще моя бабушка. Теперь здания пустовали, и Палыч скупал либо арендовал их под свои нужды. Деятельность была обширная, а теперь, видимо, еще и с политической примесью. М-да, здесь можно спрятать что угодно. Про кого угодно я вообще молчу. Они здесь прятались и в моем детстве, да и раньше, – почему нет? Помню, семилетним пацаном лично бегал за сигаретами для какого-то авторитета в соседний ларек втайне от всех, за исключением Пахи, потому что он и посылал, но о нем (о Пахе, а не об авторитете, в смысле) позже, если не забуду.