ДМИТРИЙ ВАГНЕР - ВОСЕМЬ ВИНОГРАДНЫХ КОСТОЧЕК. Детективный роман о черной магии

– Ясно, – сказал Аарон, поднимаясь с места.

Говорить с Кауфманом было не о чем.

– Спасибо, что помогли.

– Не за что, – сказал Кауфман. – Если узнаете что-то новое, сообщите. Но я уверен, все в порядке. Через день-два Ивонн объявится.

Аарон пожал ему руку без особого желания.

На улице он стоял у дверей и думал. Потом двинулся по безлюдному переулку. Очевидно, что следующим, с кем ему нужно поговорить, тот самый Андервуд. Возможно он видел Ивонн одним из последних.

На углу Аарон свернул влево и дошел до площади Карла Двеннадцатого с густым, тенистым сквером, защищенном от дороги живой изгородью. Уютный, тихий район. Его и площадью толком не назовешь. Он сел на скамейку подальше от входа. Купленный по дороге сендвич с индейкой и стакан чая с молоком поставил рядом, но к еде притронуться не смог. Тревожная мысль совершенно отбила аппетит: в эти самые секунды Ивонн быть может переживала не самые лучшие мгновения жизни.

Рабочий телефон Эмоса Андервуда он нашел в интернете в два счета. Шли гудки и Аарон сделал глоток горячего чая, чтобы голос звучал тверже. И он таки дозвонился, к собственному удивлению, с первого раза.

Бархатистый, грудной голос начальника полиции города Нуабель буквально стер из памяти Аарона все напряжение последнего часа. «Бывают такие люди», подумал он, «вроде и делают все как все, но стоит им только открыть рот и мы понимаем, что готовы слушать их бесконечно.»

Разговор оказался коротким. Аарон представился, и сказал по какому поводу звонит. Сказал, что намерен пока в одиночку разыскать Ивонн, но предварительно нужно встретиться с глазу на глаз. Хотел бы услышать о деле, которое расследовала Ивонн, разгадать ход ее мыслей и поймать след.

Андервуд, что удивительно, согласился. Просил перезвонить, как только Аарон будет на месте и он объяснит, куда подъехать. Сказал так же, что городок у них тихий, зеленый, чистый. Нахваливал кое-какие достопримечательности. Понадеялся, что Ивонн скоро найдется и оба они найдут время для отдыха.

Для опытного полицейского Эмос Андервуд оказался приятным собеседником. Даже мягким в какой-то степени. Не пожаловался, как сильно занят и его голос… уже доедая обед Аарон никак не мог отделаться от мысли, что тот спустя несколко минут после окончания разговора все еще звучал приятным, низким баритоном, как самые низкие ноты, которым свойственно пробирать наше тело до самых глубин.

Звучал только голос. Отдельных слов Аарон не запомнил. Впрочем, это было не важно. Интернет сайт полицейского управления вместе с номером телефона останется в истории поиска. И как бы не ругали консервативные люди все эти радости технического прогресса – родители Аарона в том числе – пользу они всетаки приносят, и не малую.

Он посмотрел на часы. Встал и отправился к машине.

В четыре часа по полудни Аарон сидел за рабочим столом. Изредка он косился на деревянную дверь с золотой табличкой. Теперь, когда решение принято и он должен спасти Ивонн, момент тяжелого разговора с главным редактором неумолимо приближался. Однако не сам разговор так мучил его, как необходимость врать Норме Абрамс прямо в глаза, о том, почему он не сможет делать свою работу. Неделю, две? Кто знает? Командировка на G20 в Россию достанется другому. И пусть хлопоты по возврату билетов и брони в отеле лягут на плечи секретаря, Норма Абрамс отыграется на нем. Рано или поздно «воткнет нож в спину». Не тот она человек, кому можно сказать нет.

В шесть вечера звонок Курта Шнайдера застал его на служебной парковке. Он подъехал к шлагбауму и торопливо пристегивал ремень безопасности; телефон мешался в руках, но он счел своим долгом выслушать друга еще раз. Десяток лет Курт прожил с Ивонн – первая любовь всей жизни – и разумеется, навсегда оставил ей место в сердце. Сколько бы времени не прошло, она – первая женщина – будет жить там и в минуты меланхолии или ностальгии, будет напоминать, подобно золотой медали, об эталоне, по которому предстоит мерять всех остальных людей.

«Они берут Софию с собой. Любознательной девочке пойдет на пользу долгое, и скорее всего изнурительное путешествие. Как никак характер, способности и таланты человека закладываются в раннем детстве.»

– Мы покажем ей мир, – сказал Курт. – Она вырастет и покажет миру.

– Логично, – ответил Аарон и они засмеялись.

Курт спросил:

– Как там Ивонн?

Вопрос прозвучал так, словно речь шла о простуде и со дня на день Ивонн Шнайдер готовилась встать к станку.

Курт ошарашенно выдохнул, когда узнал, что Аарон снарядил экспедицию, сказался больным на работе и буквально дышит Ивонн в затылок.

– Езжай, и ни о чем не беспокойся. – Сказал Аарон. – У меня хорошее чутье…

Тут он понял, что явно перегибает палку, но язык разогнался и остановиться было себе дороже.

– С учетом всего, что я знаю, мы оба вернемся в самое ближайщее время.

Аарон положил трубку и испытал чувство довольно редкое, как ему показалось, впервые за двадцать семь лет, как будто ради мира во всем мире он принес в жертву младенца.

Приятно осознавать себя героем. И больно при этом быть подонком. Со схожими чувствами пятнадцать лет назад он рвал цветы на школьной клумбе и дарил подружке из паралельного класса, при появлении которой у плешивого историка лоб покрывался испариной. Однако, Курт являлся помехой, от которой нужно избавиться чем раньше, тем лучше.

И подобных помех оставалось еще две.

По дороге домой Аарон купил букет белоснежных хризантем. И одну розовую розу, с блестками. Её он воткнул с краю. Полюбовался, подумал еще и заскочил в Стокманн на углу Биржевой и Национального проспекта. Взял бутылку белого сухого и плитку горького шоколада. Он улыбался кассирше, толстой брюнетке с голубыми глазами, потому что вспомнил профессора Либермана, преподавателя литературы, которому было пятьдесят и он принес на лекцию букет цветов. Все знали, что эти цветы для жены он покупал в день начисления зарплаты. Когда лекция кончилась он окинул взглядом аудиторию, взял букет, понюхал и задумчиво произнес:

– Ну, вот, подарю, и мне чего-нибудь перепадет.

Тогда Аарон решил, что никогда не станет думать о таких вещах, кода соберется сделать приятное женщине. Зато сейчас – и это стало не первым, и наверняка, не последним озарением – решил, что покупает цветы Маргарите ведомый теми желаниями, что и старый профессор Либерман. С одной небольшой поправкой – разборки дома предстояли не шуточные.

Он вошел в квартиру с тяжелым сердцем. И букет и вино с шоколадкой казались ошибкой, нелепой и дешевой заменой обручальному кольцу в кармане пиджака, в бархатной черной коробке.