ДМИТРИЙ ВАГНЕР - ВОСЕМЬ ВИНОГРАДНЫХ КОСТОЧЕК. Детективный роман о черной магии

Аарон помнил, что бывает, когда рядовой сотрудник попадал в немилость Норме Абрамс.

И ему стало грустно.

Какова вероятность, что это случится с ним?

Норма Абрамс прочитала грусть на его лице, сложила руки на груди и посмотрела из-под полуопущенных век.

Она спросила:

– Ты не рад? Мне казалось, мужчине вроде тебя полезно развеяться, сменить обстановку.

– Наоборот, – ответил Аарон, – я должен сказать, спасибо. Мне, вроде как повезло.

Последние два слова вовсе не требовалось произносить, но кроме прочего Норма Абрамс ценила откровенность и платила за нее сполна.

– Ясно, – сказала она. Стальной блеск в ее глазах смягчился, она задумалась, с едва заметной улыбкой скользнула взглядом в сторону, словно прочла его мысли. – Надеюсь, юноша, когда потребуется, Вы отложите сердечные дела, чтобы посвятить себя работе.

Она высвободила одну руку и протянула ее, чтобы взять бокал со стола, поднести его к губам и пригубить то, что в нем плескалось. Ее левая рука все также обнимала грудь, затянутую в черную ткань.

– Ведь правда, да?

– Да, – ответил Аарон. – Обещаю.

– Вот и хорошо.

– Это все? – спросил он.

– О, да, мой милый, – она потянулась к блюдцу, прицелилась зубочисткой в россыпь кубиков сыра. Прядь белых волос выбилась у нее из-за уха. Теперь Норма Абрамс напоминала ему персонажа фильма по мотивам компьютерной игры, чье имя вертелось на языке, но он оставил это сравнение при себе.

Он встал и вышел из кабинета.

Когда на столе, среди бумаг заверещал телефон, Аарон все еще думал о сегодняшнем вечере, о кольце с бриллиантом. Боролся с искушением достать, поделиться радостью до того, как она случится. Две с половиной недели – удивительно, как оно не прожгло дырку в кармане. Гудение вибровызова напоминало жужжание крупной мухи в спичечном коробке. Номер звонящего определился, но без имени, поскольку не был записан в память телефона.

С незнакомых номеров часто звонили спамеры с предложением всякой дряни. Они всегда звонили не вовремя, всегда заставали врасплох, как будто знали, что ты погружен в размышления и, как следствие, наиболее беззащитен.

– Черт с тобой, – он нажал зеленую кнопку. – Слушаю.

– Ари, привет, – сказали на том конце.

Именем «Ари» его называли близкие, включая родителей. Таких людей Аарон мог бы по пальцам пересчитать. Он узнал голос и тут же сообразил, почему звонок не высветил имени. Когда в друзьях числилась семейная пара, он заносил в записную книжку лишь одного из них.

– Курт?

– Да, – ответил Курт Шнайдер.

Аарон подался вперед и заткнул пальцем левое ухо. Казалось бы, ничто не предвещало беды в этом дружеском звонке. Однако… Курт звонил второй раз в жизни.

– Ари, – сказал Курт. – Я не могу найти Ивонн.

– Что-то случилось?

Курт Шнайдер громко выдохнул в трубку, потом воцарилось длительное молчание, уместное среди очень хороших друзей. Наверное, раздумывая над следующими словами, он хотел подчеркнуть, что возникшее между ними доверие до сих пор в силе.

– Мне больше некому позвонить, – сказал Курт. – Ивонн пропала. Я позвонил Отто Кауфману в «Столичное обозрение». Он сказал, она не сдала статью в обещанный срок.

– Но так бывает, – перебил его Аарон. – Иногда нужно больше времени. Сделай паузу, подожди.

– Ха! Нет, Ари. Только не в этот раз, – ответил Курт. – Она пропустила день рождения Софи, пятнадцатого августа. Ивонн в беде! Вот что я думаю.

«Что верно, то верно», – подумал Аарон.

С Ивонн они дружили со школы, гоняли мяч во дворе. Пропустить день рождения дочери она не могла. Даже после развода с Куртом, они оставались семьей. Во многом, конечно, благодаря малютке.

Ивонн относилась к редким женщинам, которым психическое здоровье ребенка заменяло все остальные стремления в жизни. Ни разу она не кричала на дочь, а когда речь зашла о разводе, сама предложила Курту оставить Софи у него. Он женился второй раз, и там речь шла о полноценной семье, где мать, пусть не родная, большую часть времени находится дома. И в том числе – большую часть ночи.

– Ты ей звонил? – спросил Аарон.

В ответ Курт издал звук «пфффф», настолько резкий, что Аарон отпрянул от телефона.

– Три дня подряд. У нее выключен телефон.

– А ты писал ей на почту? А в редакции? Они её ищут?

Курт молчал: собирался с мыслями или боролся с приступом гнева. Гнев победил.

Он крикнул:

– Кому она нужна, кроме семьи и друзей? Кроме нас с тобой.

На этот раз Аарон просто убавил звук.

– Нет, – продолжал Курт. – Никто. Ее. Не ищет. Она фрилансер и большинству таблоидов, для которых пишет, на нее наплевать.

Спустя пару-тройку секунд, необходимых, чтобы прийти в себя, Курт сказал то, что вполне могло оправдать его злость.

И еще не догадываясь, к чему идет дело, Аарон получил первый, острый укол беспокойства.

Ивонн Шнайдер писала для многих газет и журналов, великолепные статьи, но главным детищем были «Городские легенды» для толстого и влиятельного глянца «Столичное обозрение», с ежеквартальным тиражом в пять миллионов экземпляров. Не бог весть что, по сравнению с «Космополитан» и «Нешнл Джиографик», но «Обозрение» тянуло тридцать языков мира и аудиторию в пятидесяти четырех странах.

Нужно ли говорить, что ни один писатель не мог мечтать о таком размахе. «Городских легенд» от Ивонн Шнайдер ждали с замиранием сердца те, кто любил выпасть из жизни в компании с пятисотстраничным романом, и те, кого «легенды» вознесут на вершину мира, а затем сбросят вниз на растерзание толпе.

Гонорары Ивонн позволяли грести под себя любые ресурсы, лишь бы держать марку. Имя на обложке заменяло знак качества.

Натолкнуть Ивонн Шнайдер на поиски могло все, что угодно: от случайной фразы прохожего, до факта, замаскированного под вымысел, в никому неизвестном романе.

Рабочим местом Ивонн был весь мир.

Сегодня она пила с тобой кофе в уличном кафе, а вечером могла позвонить из домика, затерянного в реликтовых лесах Канарских островов.

В разгар поисков она разгонялась, как пассажирский экспресс. Забиралась в странные и опасные места; могла напиться до беспамятства, внедриться в преступную группу.

НО…

…Курт Шнайдер, проживший с ней более семи лет – он так и не смог укротить эту львицу – говорил правду. Ничего более важного, чем дочь, для Ивонн не существовало. Когда всем вокруг (а в особенности близким) она казалась скоростным поездом – стоп-краном в нем было имя ребенка.

Софи.

Она рисовала его красной ручкой на страницах органайзера, напротив всех важных дней: Рождества, Нового года и многих других, когда в ней нуждались, как в матери.