Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Заказ на олигарха

– Коротко! – сказал Алексей Алексеевич. – Виктория Александровна – это супруга Сергея Алексеевича.

Проскурова, стало быть.

– С сыном со своим, с Алешей…

В честь деда назвали, отметил Китайгородцев.

– …уезжает на дачу под Муром на всё лето, – продолжал Алексей Алексеевич. – Поедет недели через две, когда там будет всё готово. Ваш человек туда уехал…

Алексей Алексеевич заглянул в свои записи, отыскивая имя и фамилию откомандированного под Муром работника "Барбакана".

– Баранов, – подсказал Китайгородцев.

– Да, правильно, Баранов. Он там осмотрится на месте. Определится, что по вашей линии необходимо сделать, и тогда вы сразу уезжаете. Ориентировочно вы там – до сентября.

Открылась дверь кабинета и вошла высокая стройная женщина с внешностью фотомодели. Алексей Алексеевич тут же поднялся из-за стола, Китайгородцев последовал его примеру.

– Виктория Александровна, это телохранитель из того охранного агентства, с которым мы работаем, – доложил Алексей Алексеевич. – Хамза предлагает нам его для Мурома.

У неё глаза были такой голубизны, что в них хотелось смотреть, не отрываясь.

– Как ваше имя? – спросила Виктория.

– Анатолий.

– Фамилия?

– Китайгородцев.

– Давно работаете?

– Да.

– Какой вы, право, немногословный, – едва заметно улыбнулась женщина.

Китайгородцев промолчал.

– Мы уезжаем через две недели, – сказала женщина. – Но вы с нами – уже с сегодняшнего дня.

Хочет присмотреться, понял Китайгородцев.

– Идёмте, я покажу вам нашего ребенка, – сказала Виктория. – Вам доводилось прежде заниматься детьми?

– Нет.

– Придется научиться. Тут своя специфика и я надеюсь, что у вас получится.

Хотя Китайгородцев молчал, Виктория вдруг заподозрила, что у него своё мнение на этот счет, и поинтересовалась, глядя на него внимательно:

– Вы со мной не согласны?

– В чём? – уточнил Китайгородцев.

– В том, что есть своя специфика.

– Возможно, – ответил Китайгородцев с невозмутимым видом. – Но в том, что касается охраны – тут требования общие, как правило.

Женщина смотрела так, словно ждала продолжения. Продолжения не последовало.

– Но я надеюсь, в нашем доме с охраной всё в порядке? – сказала Виктория, и можно было угадать улыбку в ее словах.

– Возможно.

– Или вы заметили что-то?

– Да.

У Алексея Алексеевича поползли вверх брови.

– Что же? – заинтересовалась Виктория, заметно развеселившись.

– В коридоре третий по счету светильник не горит, там возникла тёмная зона. Входная дверь вашего дома открывается внутрь, а не наружу, при пожаре чревато. На лестнице, что ведёт на второй этаж, отсутствует ковровая дорожка, её сняли для чистки, судя по всему, но ничего временно не постелили взамен, а там полированный мрамор и очень легко поскользнуться. И еще по пути сюда я не увидел ни одного огнетушителя.

– Они спрятаны, чтобы не маячить, – пояснил Алексей Алексеевич.

– Огнетушитель должен маячить, – озвучил давно затверждённую аксиому Китайгородцев. – Неспроста у них всегда яркий красный цвет. В случае опасности огнетушитель должен увидеть даже полуслепой человек, который впервые в этом доме.

Виктория уже не улыбалась.

– Наверняка вы увидели и что-то такое, что касается ребенка, – предположила она.

– У вас электрические розетки во всех помещениях – не выше двадцати сантиметров от пола. Необходимо поставить заглушки. Пол в некоторых комнатах, как я заметил, натирают – лучше бы этого пока не делать, потому что скользко. И вообще лучше бы выделить для ребенка детскую зону, где продумать всё в смысле безопасности от и до, а за границы этой зоны его не выпускать.

– Серьёзный подход, – сказала Виктория. – Я подумаю над вашими словами.

Виктория и Китайгородцев направились на второй этаж дома. Алексей Алексеевич неотступно следовал за ними.

– Мальчика зовут Алёша, – рассказывала Виктория. – Ему год. Славный мальчишка. Но чужих не любит. Будет плакать, когда вас увидит.

Походка у неё была, как у фотомодели. Может, она и была фотомоделью когда-то? У них с Проскуровым мезальянс. Он вдвое её старше. У Проскурова возраст – вот как у Алексея Алексеевича примерно. А она ему в дочери годится. Да, точно, она фотомоделью была. И он из-за неё ушел из семьи. Что-то там такое Хамза про проскуровского сына говорил. Школьник. Старшеклассник. И никак Виктория матерью старшеклассника быть не может. Значит, есть ещё какая-то женщина. Прежняя жена Проскурова.

Виктория открыла одну из дверей, и Китайгородцев увидел огромную детскую комнату, залитую солнечным светом, и в этой комнате – ухоженную няню в возрасте под пятьдесят и неуверенно вышагивающего по полу мальчугана в памперсе. Когда дверь распахнулась, мальчишка обернулся и воззрился на Китайгородцева с таким видом, будто вот-вот готов был расплакаться. Китайгородцев остановился в дверях и на мальчика даже не смотрел. Достал из кармана блестящую никелированную зажигалку, повертел её в руках с задумчивым видом. Мальчишка переключился с лица незнакомого ему человека на вещицу в его руках. Тогда Китайгородцев – щёлк! – зажёг пламя – щёлк! – погасил. Ребенок смотрел завороженно.

– Я не курю, – мягко произнес Китайгородцев, обращаясь к Виктории. – Но зажигалка у меня всегда с собой.

Он заговорил и мальчишка тут же забыл про зажигалку, но Китайгородцев – щёлк! – напомнил ему о её существовании.

– Зажигалка – это очень полезная вещь, – с прежней мягкостью в голосе сообщил Китайгородцев, и только теперь стало понятно, что не слова сейчас важны, а важна интонация, с которой эти слова произносятся.

Он гипнотизировал мальчика. Приучал его к себе. Приручал.

Щёлк! Вспыхнуло пламя.

Щёлк! Погасло.

Китайгородцев сделал пару шагов вперед, положил зажигалку на пол и отступил, вернулся к двери.

Мальчишка проковылял через всю огромную комнату, добрёл, наконец, до зажигалки, взял её в руки и разглядывал с завороженным видом. Потом поднял глаза на Китайгородцева. И вовсе он не собирался плакать.

Китайгородцев улыбнулся.

Мальчишка смотрел серьезно.

Китайгородцев закрыл свое лицо ладонями и издал прерывистый шипящий звук:

– Пщ – пщ – пщ – пщ – пщ – пщ – пщ…

Приоткрыл ладонь, выглянул.

Мальчишка не улыбался.

Китайгородцев снова закрыл лицо и издал те же самые звуки. Первой не выдержала Виктория, засмеялась. И мальчишка засмеялся тоже.

– Вы действительно не имели дела с детьми? – спросила Виктория. – Не очень-то мне верится.

– Просто незнакомый человек не должен сразу приближаться к ребенку. Это настораживает его. Ребёнка надо приручить, – сказал Китайгородцев.

Днём к дому подъехал роскошный черный автомобиль. Остановился у входа. И никто из него не вышел. Потом водитель спохватился, видимо, покинул своё место, обошёл автомобиль, распахнул заднюю правую дверь и замер с каменным выражением лица, а из проёма двери сначала вынырнула нога в рваной синей штанине джинсов и стоптанной кроссовке, а после и сам человек появился – тщедушный подросток с некрасивым от злости лицом. Подросток что-то процедил сквозь зубы, адресуя слова водителю, у которого и теперь ни один мускул на лице не дрогнул – выучка, и мальчишка прошёл в дом, всем своим видом демонстрируя, какой паршивый этот дом, и день сегодня такой же паршивый, и вообще паршиво всё – без каких-либо исключений.