Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Заказ на олигарха

Наблюдавший за этой сценой из окна Китайгородцев услышал, как вздохнула стоявшая рядом Виктория. Она не смогла справиться с эмоциями. Не подавила вздох, и теперь посчитала нужным хотя бы что-то объяснить Китайгородцеву, который стал невольным свидетелем проявленной ею слабости.

– Пётр Сергеич, – сказала она. – Проскуров-средний.

Старший сын Проскурова, понял Китайгородцев. Но никак не отреагировал на слова своей собеседницы. А она решила, что Китайгородцев не понял её.

– Сводный брат моего Алёши, – пояснила Виктория. – Он здесь не живет. Сегодня первый день. Отец хочет, чтобы сын пожил у него это лето. До начала сентября.

Кажется, сама она была этому совсем не рада.

С Петром Сергеичем Проскуровым Китайгородцев столкнулся нос к носу в тот же день. Китайгородцев находился в одной из комнат дома, когда входная дверь вдруг распахнулась – на пороге стоял старший сын хозяина. Было ощущение, что мальчишка заглянул сюда безо всякой цели. Просто шел по коридору и открыл дверь наугад. Никого он здесь увидеть не ожидал и не хотел, а когда обнаружил в комнате незнакомца, готов был проследовать дальше, но плечевая кобура с пистолетом у Китайгородцева привлекла его внимание. Обычно Китайгородцев носил либо пиджак, либо куртку, которые скрывали оружие от посторонних взглядов, а тут он был один, пиджак снял, и кобура оказалась на виду.

Мальчишка смотрел на пистолет, не мигая.

– Петя! – послышался мужской голос.

И сам господин Проскуров собственной персоной нарисовался в проеме двери.

Китайгородцев уже держал в руках свой пиджак, прикрывая кобуру с пистолетом. Проскуров только скользнул по нему взглядом, и можно было подумать даже, что он Китайгородцева даже не увидел, хотя, конечно, увидел, просто Проскуров был настоящим, стопроцентным хозяином, который обслугу не замечает – до тех пор, пока человек или не понадобится, или не провинится.

– Пойдём, – сказал Проскуров-старший сыну.

Приобнял за плечо и увлёк за собой вдоль по коридору. Дверь комнаты так и осталась распахнутой.

– Вы должны всё время быть рядом с ребенком, – сказала Виктория. – Вы лично за него в ответе. Защищаете Алёшеньку ото всех. Даже от няни. Даже от членов семьи.

Она улыбнулась, давая понять, что это шутка. Китайгородцев промолчал.

– В доме вы – рядом с ребенком – продолжала Виктория. – Прогулки на свежем воздухе – вы опять рядом. Любой выезд в город – только с вами.

Улыбка с её лица уже стерлась, и она перечисляла свои требования с серьёзным видом школьницы, добросовестно старающейся не забыть ничего из заученного накануне.

– Вам всё понятно? – спросила она у Китайгородцева.

– Почти. Есть что-то такое, на что следовало обратить внимание?

– Это вы о чём? – уточнила Виктория.

– Может быть, какие-то ситуации вам видятся более опасными. Что-то такое, от чего надо особенно оберегать Алешу. Или какие-то люди могут создать для него проблемы.

– Нет, – сказала после паузы Виктория. – Ничего такого.

Алёшину няню звали Оксана Петровна. Два высших образования, мягкие движения, присущие заботливым матерям, и фрикативное произношение буквы "г", отчего слышится скорее "х", что выдавало в ней уроженку Украины.

Она обходилась с Алёшей так, будто это был её собственный внук, причём любимый. Не отбывала время рядом с ним, отрабатывая свою зарплату, а постоянно общалась, что-то рассказывая и о чём-то упрашивая, вызывая его на контакт и исподволь давая тот опыт жизни, который дети в Алёшином возрасте впитывают как губка. Алёша ни разу не отказался от сока, предложенного ему няней, а это означало, что Оксана Петровна всегда точно угадывала, когда мальчик захочет пить. И уже тем более она успевала подгадать тот момент, когда необходимо подставить руки – и ни разу Китайгородцев не увидел, чтобы мальчишка, споткнувшись, упал, его няня всегда была начеку.

Алеша прогуливался по лужайке перед домом. Няня была рядом. Китайгородцев держался в отдалении. Вроде бы и рядом, и в то же время не переключает на себя внимание мальчишки, который общается с няней.

Идиллическая картина. Солнечный летний день, но не жарко. Плывут по небу причудливой формы облака. Лужайка подстрижена так ровно, будто здесь собирались в гольф играть, да после передумали. Цветочные клумбы столь прихотливы, что взгляд невозможно оторвать, и наглядно видно, что не всегда зарытые в землю деньги были потрачены напрасно…

Резкий звук – и сразу внимание Китайгородцева переключилось.

Из-за дома на тарахтящем квадроцикле выскочил Петя. Погнал своего железного скакуна через лужайку, газанул, пришпорил. На лице – восторг и упоение скоростью. Домчался до деревьев, притормозил, развернулся, вновь крутанул ручку газа.

Он мчался, и траектория движения рычащей железяки пролегала слишком близко от маленького Алеши и от няни. Китайгородцев эту геометрию вычислил без труда и пошёл к Алёше, держа в поле зрения одновременно и его, и приближающийся квадроцикл.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Не пытаться перехватить… Не пытаться остановить… Железо телом не затормозишь… Алёшу в охапку и – в сторону… Убрать мальчишку с траектории движения… Няня… няню не успеваю… Только отвлекусь… Няня пускай спасается сама…»

Китайгородцев уже был рядом с Алёшей. Оставалось только взять мальчишку на руки. И в поле зрения Китайгородцев сейчас держал квадроцикл. Расстояние было небольшим. Последние полтора десятка метров. Тут Петя качнул рулем и квадроцикл, ревя, промчался мимо. Китайгородцев проследил за ним взглядом. На пути следования квадроцикла была клумба и Петя, если бы захотел, ещё имел возможность эту клумбу объехать. Но не захотел. Пропорол в клумбе безобразную колею, убивая еще секунду назад живые цветы, и помчался дальше, унося прочь первобытный восторг дикаря.

Оксана Петровна тоже смотрела ему вслед. И Китайгородцев обнаружил, какое бледное у женщины лицо. Будто сахарной пудрой обсыпано.

– Идите в дом, – сказал Китайгородцев нарочито спокойно. – На открытом солнце ребёнку долго быть нельзя.

Вечером в проскуровское поместье приехал Хамза. Китайгородцев увидел его случайно – Хамза как раз выходил из машины.

– Толик, здравствуй, – сказал невнимательно Хамза и протянул свою ладонь для приветствия. – Как дела? Освоился?

– Тут проблемы, Роман Александрович, – ответил негромко Китайгородцев. – И, кажется, серьёзные.

Хамза кивнул, по-прежнему рассеянно, но потом будто очнулся и всмотрелся в лицо собеседника, как человек обычно смотрит, пытаясь запоздало сообразить, что же такое он только что услышал и не послышалось ли ему.