Юрий Рогоза - Риверданс в высокой траве

Учеба сама по себе была наслаждением. Подарком. Счастьем и чудом.

Но Беркли, очевидно, считал иначе. Потому что щедро окружил учебный процесс всеми радостями мира. Мыслимыми и немыслимыми.

Я дрался несколько раз в неделю. Но только на ринге. Потому что на квадратной миле вокруг меня не было ни одного тупого урода. Меня окружали очаровательные люди, полные дружелюбия и знаний.

Моя способность нравиться девушкам обрела такие конкретные и оглушительные формы, что хотелось писать слово «Секс» с большой буквы.

Я репетировал роль Гамлета в студенческом театре.

Стал командиром взвода в команде по пэйнтболу.

Записался в кружок «Плоская Земля».

Первым поддержал японца Мицуки в создании секции боевого кендо.

Увлекся прикладной нумерологией.

Индейской культурой и магией.

Логистикой и социальным прогнозированием.

Не обошлось и без запретных удовольствий. Ходящего по кругу во время философской дискуссии косяка травы. Групповой ЛСД медитации на ночной крыше кампуса…

Но главным наркотиком оставалась сама учеба. Она пьянила и затягивала. Она была наслаждением.

Однажды я вдруг понял, что не помню, когда звонил родителям в последний раз. И стыд обжег меня, словно ведро кипятка. Но я не схватил заброшенный мобильный. А без предупреждения приехал к ним в ближайший уик-энд. Пропустив тренировку, факультатив по нумерологии, театральную репетицию и два свидания. Именно так, без звонков, неожиданно, было принято возвращаться домой в нашей семье, не знающей запретов…

И обнял Мэри и Джона Брайтонов. Людей, из которых меня вылепил Бог…

– Выглядишь счастливым – сказала мама.

Ее глаза светились лучистой добротой.

– И крутым – отметил папа, откупоривая вино.

Прошло каких-то несколько месяцев, как я уехал. А мне казалось, что лет пять, не меньше. Все вокруг словно было невыносимо медленным. И еще немного искусственным. Как театральная декорация.

Настоящим до последней капли осталось одно. Огромная нежная благодарность к этим двум, уже немолодым, людям. Бездельникам и авантюристам. Нарушающим законы и правила миллионерам, состоящим из любви друг к другу и ко мне.

– Господи, как же за тобой бегают девчонки! – вдруг выдала хитро рассматривающая меня мама – Я могу себе представить!.. Кстати, есть шикарный анекдот на эту тему…

Возвращаясь в воскресенье в кампус, я улыбался всю дорогу. Потому что понял, что околдовавшее меня чудо Беркли не разрушило все, чем я жил до него. Просто теперь у меня было два мира. Очень разных.

Один огромный, общий. Полный соблазнов, шансов и идей. Предлагающий все, но не гарантирующий ничего. Раздающий успех тем, кто ему приглянулся.

И второй, любящий только меня. Родной и крепкий. В котором я всегда смогу укрыться, если проиграю…

Вот только проигрывать я не собирался. Особенно после грандиозного, ошеломительного успеха «Гамлета», за один вечер сделавшего меня главной звездой и секс-символом Беркли. Единоличным и неоспоримым.

Не навсегда, конечно. Где-то месяца на полтора. Современный мир меняет любимчиков, как перчатки. Иначе ему скучно.

Но я и не планировал обессмертить свое имя студенческой театральной постановкой. К тому же, именно в те дни произошло главное. То, что должно было произойти. То, к чему Бог вел меня целых 19 лет. То, ради чего встретились и полюбили друг друга два грешных романтика. Мои мама и папа. Короче, главное.

Преподаватель информатики мистер Теннисон закончил лекцию на четверть часа раньше. И сказал, что с нами хочет поговорить его старый друг и замечательный человек мистер Фокс. Один из лучших хирургов Америки. Это звучало интригующе.

Появившийся кафедрой мистер Фокс смотрел на нас так, словно старался скрыть переполнявшие его ярость и презрение, но не мог.

– Привет, молодые гении. Цвет нации, фавориты Вселенной…

Сарказм в его голосе был неприкрытым и искренним.

– Я попросил у моего старого друга 15 минут вашего времени. Но мне хватило бы и десяти. Тем более, я заранее знаю, что уйду отсюда с пустыми руками. Не заполучив ни одного из вас. Спросите, почему я так уверен? Да потому, что я уже шесть лет езжу по университетам страны впустую. Но буду ездить до самой смерти. А, когда умру, это же самое будет делать кто-то другой. Почему? А вот почему.

Многие из вас наверняка слышали поговорку «У каждого врача есть свое маленькое кладбище». Так вот, у меня оно не маленькое. У меня оно больше, чем у какого-нибудь тихого городка на Среднем Западе. И не потому, что я халтурщик или косорукая бездарь. Хвастаться не буду. Сами посмотрите в Интернете, если захотите.

– А почему? – пискнул девичий голос с задних рядов.

– Причина проста – в голосе хирурга Фокса больше не было ноток сарказма, ему на смену пришла злая досада – Есть внутриполостные операции, в ходе которых перед хирургом возникает несколько вариантов решения. От трех до шести, если быть точным. Но шанс на спасение дает лишь один. Поэтому хирург каждый раз играет в русскую рулетку. С той разницей, что кону не его собственная жизнь, а жизнь пациента. Проще говоря, режет наугад. Ему мог бы помочь сложный биохимический анализ, но решение должно быть принято за 30–40 секунд. Такой анализ могла бы дать лишь надежная и проверенная компьютерная программа. Или несколько совмещенных программ. Дающих ответ за несколько секунд. Мгновенно. Сразу же…

Над аудиторией повисла тягостная тишина.

– Вот только ее до сих пор никто не создал. Знаете, почему? – Фокс обвел аудиторию тяжелым взглядом – Потому что это тяжело. Скучно и не богемно. Вот почему. И может не получиться. И деньги не самые большие. Нет, у нас, конечно, есть фонд, спонсоры, лаборатории… Но все равно хорошему программисту или изобретательному креативщику в сто раз больше заплатят в рекламной индустрии. И в Голливуде. И на Уолл-Стрит. И в политических командах Вашингтона. Да что там! Можно просто придумать компьютерную супер игру и за три дня заработать первый миллион! Без всякой микробиологии и копания в чужих кишках. Верно я говорю, а, чемпионы жизни? Каких-нибудь очередных покемонов или вроде того… А что, классно! – он несколько секунд помолчал – Главное при этом не думать о том, что 15 человек из 20-ти уже никогда не будут ловить этих ваших покемонов. Их увезут в холодный больничный подвал на специальном лифте… Да, забыл сказать. 80 % таких пациентов это дети в возрасте от восьми до тринадцати лет.

Над аудиторией пронесся едва слышный шелест голосов.

– Я знаю, знаю – в голосе мистера Фокса опять зазвучали желчные интонации – Кто-то из вас, конечно, поддастся романтическому порыву и останется в аудитории. Вот только он быстро бросит эту затею. Когда увидит, что другие уже давно паркуют алые кабриолеты на стоянке «Wieden+Kennedy». Получают «Оскара». Пьют шампанское на презентации очередных «Angry Birds» или «Tik Tok»…