Юрий Рогоза - One

Мы с мамой были потрясены, когда к нам в дом заявилось трое полицейских. Чтобы торжественно и немного смущенно вручить отцу памятный знак. Оказывается, за неделю до этого в ближайшем супермаркете разбушевались двое проезжих байкеров. Опрокидывали стойки, пугали и унижали людей, грозили кассиру ножом… Отец, который заскочил в маркет купить какую-то мелочь, избил их обоих до полусмерти. И сдал помощнику шерифа, позвонив тому по сотовому телефону. Нам с мамой он ничего не сказал об этом. И, придя домой, был точно таким же, как в другие дни. Чуть усталым после работы и расслабленно спокойным…

Как сейчас помню – засыпая, я долго пыталась представить себе отца, дерущегося с двумя косматыми пьяными детинами в кожаных доспехах. Но у меня ничего не получилось. Я ни разу в жизни не видела его даже слегка рассерженным или раздраженным.

С папиного лица не сходила легкая, почти неуловимая улыбка. Словно он придумал какую-то веселую и озорную выходку. Но сдерживается изо всех сил, чтобы не выдать себя. Его поцелуи были самыми нежными. Его жаренные колбаски самыми вкусными. Его шутки самыми смешными.

Джозеф Берроуз (он всегда хотел, чтобы я звала его «дядя Джо») был развязным краснолицым пьяницей с покатыми плечами и отвратительно выпирающим животиком. Говорил он громко и постоянно. В основном о самом себе. Смеялся над собственными шутками, тряся немытой шевелюрой и вытирая платком потный лоб. Я так и не поняла, чем он занимался в Нью – Йорке, куда уехал, как только закончил среднюю школу. Помню, сначала он говорил о карьере журналиста и фотографа. Затем о собственном шоу на телевидении. О каком-то невероятном Интернет проекте. Игре на бирже, торговле антиквариатом…

При этом он каждый раз подчеркивал, что на случай неудачи у него есть безотказный «план Би».

Этим «безотказным планом Би» был, как я теперь понимаю, мой отец. Дядя Джозеф просил у него денег совершенно бессовестным образом. Он не стеснялся даже нас с мамой. А брал их так легко, словно действительно собирался вернуть. Более того, скоро и с огромными процентами.

А потом он перестал приезжать. И я никогда не забуду дня, когда видела его в последний раз. Потому что в тот день я впервые услышала, как мой папа кричит.

Он ни разу в жизни не повысил голоса ни на меня, ни на маму. Но в тот день…

Была суббота. Мама уехала в супермаркет за покупками. А я, сидела в кресле на веранде и лениво листала учебник по химии. Которую никогда не любила и не понимала. И ждала Молли, которая должна была прийти. И вдруг услышала громкие голоса, долетающие из папиного кабинета на втором этаже. Я давно привыкла к энергичным воплям дядюшки Джо. Но прошло несколько минут, прежде чем я поняла, что второй голос (свинцово-злой, жесткий) принадлежит не какому-то чужому человеку, а моему папе. Я даже оцепенела от ужаса. Хоть папа кричал вовсе не на меня.

Вдруг голоса резко смолкли.

Выскочивший на крыльцо дядя Джозеф тяжело дышал. Его физиономия была красной, как китайский флаг. Волосы прилипли к потному лбу.

Пытаясь отдышаться, он вытер пятерней взмокшее лицо и поднял на меня мутные глаза.

– Ну что же, прощай, девочка моя… – наконец, проговорил дядя Джозеф.

А затем быстро спустился с террасы, сел в свою машину и сразу же уехал.

Вышедший из дома папа наоборот, был бледнее, чем обычно. Увидев меня, он растерялся. На миг, на неуловимую долю секунды. Но я все же успела это заметить. Наверное, потому, что была напряжена, как струна.

– Ты дома, бусинка? А я думал, вы с Молли давно убежали… – он подошел поближе, погладил меня ладонью по спине. Невидимая льдинка ужаса, застывшая у меня в груди, начала быстро таять.

Наверное, было лучше промолчать, но у нас в семье как-то не принято было лукавить. Даже по мелочам.

– Пап, ты та-а-ак кричал!.. – потрясенно выдохнула я.

Отец в ответ смешно выпучил глаза, изображая крайнее удивление.

– Я?!.. Кричал?!.. Не может быть! Клевета!..

– А вот и нет, а вот и нет!.. – пропела я. От моего ужаса не осталось и следа. Мир снова был прежним. Радостным и знакомым.

– Ну, ладно, признаюсь – беззаботно сказал папа – Было дело. Мы с дядей Джо немного повздорили…

И тут же раздался короткий писк тормозов и пронзительная трель велосипедного звонка Молли. На двухколесном чуде она ездила так же, как делала все остальное. Радостно и неудержимо, на волосок от падения, лучше многих мальчишек.

– Здравствуйте, мистер Берроуз! – радостно прокричала моя подружка, не слезая с велосипеда – Можно, я заберу вашу дочь? Все равно она не делает уроки, а только притворяется…

– Ты думаешь? – папа шутливо нахмурил брови.

– Точно вам говорю!

– Знаешь, мне тоже показалось. Но я не был уверен, пока ты не сказала. Ты же у нас все знаешь!

– Ага! – с готовностью согласилась Молли – Это потому, что я очень хитрая и все секу!

– Раз так, Линда Берроуз… – папа вынул из моих рук ненавистный учебник – …давай меняться. Ты мне дай свою «химию», я тебе дам тебе твой велосипед. Договорились?…

Конечно же, я немедленно рассказала все Молли. Как только мы, промчавшись, как пули, по родным улицам, оказались в «нашем месте». В самом заросшем углу городского парка. И наши велосипеды упали рядышком в некошеную траву.

Но в Молли с самого детства запредельное разгильдяйство сочеталось с жизненной мудростью. Она лишь пожала плечами.

– А что тут странного? Не зря же говорят, что самое страшное – это гнев доброго человека.

Даже в тот день я не смогла ее удивить…

…Поняв, что заснуть не получится, я выбралась из-под одеяла. И, набросив халат, вышла на кухню. Клацнула выключателем, зажмурившись от ударившего в глаза света. Налила стакан молока и сделала пахнущий детством глоток…

Странно было думать, что в эти минуты где – то на Коммэк-стрит хрипит уставший от страданий дядя Джозеф. Я была уверена, что он давным-давно умер в какой-нибудь придорожной канаве от пьянства и нищеты. А выходит, этот красномордый тип топтал землю долгие годы! Может, он и свой миллион заработал? Прикольно было бы получить от него в наследство кругленькую сумму с шестью нулями…

Но что-то подсказывало мне, что никакого миллиона у него нет. Да и никакой особенной тайны тоже. Все это было обычным бредом одинокого умирающего пьяницы.

Сон вернулся так же неожиданно, как и пропал. Оставив на столе немытый стакан, я выключила свет. И в потемках побрела в спальню, засыпая на ходу.

Уже в постели я твердо решила, что забуду о дурацком ночном звонке. И ни в какой госпиталь, конечно же, не поеду…

– Ты что, совсем дурочка?! Не поедет она!.. Давай, просыпайся живее!

Вялая после лоскутной ночи с ее хриплыми голосами из прошлого, я пила вторую чашку кофе. Смотреть на отвратительно бодрую Молли было невыносимо. Подружка мерила кухню шагами, то и дело поглядывая на крупные мужские часы,