Юрий Рогоза - One

Лишь после этого она подняла глаза на меня.

– Линн, милая, что с тобой?

– Ты будто не слышала меня. Как всегда. Но я могу повторить еще раз. Пусть сегодня будет моя очередь, Молли. В первый раз в жизни, окей? Я прошу тебя забыть о дядюшке Джо.

Глаза подружки смотрели на меня со спокойной добротой.

– Я могу привести тебе кучу аргументов. Сказать, что таким старым мудакам, как дядя Джозеф, мир не помогает даже найти на улице мятый доллар. Или что у меня дурное предчувствие. Да я много могу наговорить, сама знаешь! Но я не стану. Я хочу, чтобы ты это сделала просто так. Без повода. Потому что я попросила. Ради меня…

Молли продолжала, не мигая, смотреть на меня.

– Это, в общем – то, все… – шепотом произнесла я.

И тут же почувствовала, как ладони Молли сжали мою руку.

– Линн, родная. Ради тебя я готова… убить вон того мужика, который вышедит из «Форда». Отрубить себе палец. Побрить мою голову. Короче, сделать, что угодно. Ни о чем не спрашивая. Только потому, что ты так хочешь. У меня нет никого роднее тебя. Это для начала.

Мое сердце сжалось от нежности.

– А теперь о главном…

Молли помолчала прежде, чем продолжить.

– Дело не в старом Джозефе. Мы обе знаем, что он был говнюк и ничтожество. Я бы сказала жестче, но о покойниках плохо не говорят. Дело в нас, Линн.

– В нас?

– Именно. В тебе и во мне. Смотри, мы две маленькие жемчужины великого города! Мы смеемся и хулиганим. Занимаемся любовью с лучшими мужчинами. Мы празднуем каждый день, и весь мир нас обожает! Ты никогда не задумывалась, почему?

Ее лицо оставалось серьезным.

– Потому что мы лучшие в мире? – привычно отреагировала я.

– Это уже результат. Причина в том, что мы играем в жизнь. Мы играем искренне, как дети. Мы сливаемся со своей игрой полностью и забываем, что это игра. Так и надо жить. Я поняла это давно. Миллионы придурков вокруг нас, которые «живут серьезно», тянут свои судьбы по жизни, как тяжеленные чемоданы. Они страдают, ненавидят сами себя и все вокруг, совершают преступления и самоубийства. В то время, как мы получаем удовольствие от каждого дня этой клевой игры, придуманной Богом. Вот скажи, твоего отца можно было назвать «серьезным человеком»?

– Не знаю – ответила я – Вообще-то, он все время шутил. Со мной, во всяком случае. Да и с друзьями тоже…

– Вот! – Молли победно стукнула кулаком по рулю – Лучшие люди мира относятся к жизни, как к увлекательной игре. Уинстон Черчилль говорил – «Обожаю тех, кто улыбается во время боя!». Он был прав, не сомневайся!

– А твоя работа для тебя тоже всего лишь игра?

– Конечно! – подруга пожала плечами – Иначе это была бы каторга, а не работа. Я бы ненавидела ее. Да, Линн, я играю в дизайнера и все не могу наиграться. От этого хорошо и мне, и другим людям.

Правда Молли входила в меня легко и уверенно. Как это бывало всегда.

– К чему я веду? Забыть, что жирный Джозеф Бэрроуз позвонил тебе среди ночи, хрипя что-то загадочное? Никаких проблем! Мы можем вообще забыть о том, что он жил на свете! Не посмотреть запись, сделанную этой самой медсестрой! Ради Бога!. Но, если так…

Молли не задумалась, а скорее специально сделала короткую паузу. – Если так, то можно не делать очень много вещей, которые мы с тобой любим. Можно не прыгать с парашютом. Не ездить на мотоциклах, не драться в барах. Не ходить в массажный салон «Два дракона» и на четверги магии к сумасшедшему гению Синклеру Уайту. Не превышать скорость на фривеях и не привязывать козла к двери дома судьи Доненберга. Господи, всего, что мы с тобой делаем, можно не делать, Линда Бэрроуз!.. Нет ничего проще, чем прекратить играть в жизнь и начать «относиться к ней серьезно»!

Она замолчала и негромко вздохнула прежде, чем договорить.

– И нет более легкого способа на удивление быстро превратиться из двух очаровашек в двух стареющих нью-йоркских теток. Одиноких, толстых и невыносимо скучных.

Как всегда, возразить Молли Смит было нечего. К этому я давно привыкла.

– А тот, кто играет в жизнь по-настоящему, не имеет права пройти мимо тайны! Это я насчет твоего усопшего дядюшки. Старый пень непонятно как набрел на что-то поразительное, я чувствую! Скажи, я часто ошибалась?

Я чмокнула ее в щеку.

– Прости. Сама не знаю, что на меня нашло. Конечно же, ты права.

– Я всегда права – Молли повернула ключ зажигания, и «Джегуар» тихо и мощно ожил – И запомни раз и навсегда. Ради тебя я готова на все, поняла?

Я с улыбкой кивнула.

– Кроме смерти, конечно – вдумчиво добавила подружка – Умереть я не могу, ты без меня пропадешь…

И она лихо вырулила с забитой машинами парковки.

«Наверное, такие странные дни нужны каждому человеку» – думала я, откинувшись в кресле и глядя в окно – «Хоть изредка. Я где – то читала, что даже трудоголики японцы раз в год уходят из дому. Ничего никому не объясняют, забывают о своих ритуалах и обязанностях. Просто идут, куда им вздумается, спят, где придется. Лишь ради того, чтобы посмотреть на мир и себя со стороны. Чтобы понять что-то, прежде чем вернуться в свою добровольную повседневную каторгу… Что-то, чего они не понимали и не чувствовали прежде».

Я не могу сказать, что на меня снизошло какое – то особое озарение. Но тяжелое, как гантель, предчувствие исчезло без следа.

Молли вела машину молча. Но тишина не тяготила ни меня, ни ее. Мы могли молчать вместе Мы могли разговаривать, сплетничать или смешить друг друга. Могли, включив радио, громко попевать Леди Гаге. Это не имело значения.

Любуясь пробегающими за окном картинками Нью Йорк Сити я спросила:

– А куда это мы едем?

– Сюрпиз! – лучезарно улыбнулась Молли – Только не жди ничего особенного. Мне нужно заехать к клиенту. Только и всего.

И, загадочно улыбнувшись, добавила.

– Он сам по себе стоит того, чтобы на него посмотреть…

Ничего особенного.

То, что делала Молли, поражало меня всегда. И не только меня.

Собственно говоря, ничего магического в ее очаровательном ремесле не было. Дизайн интерьеров. Да только в Манхэттене этим занимаются сотни людей! Но Молли Смит с детства была лучшей во всем, к чему прикасалась.

Остальные дизайнеры придавали мебели банкиров «налет старины» привычно и по шаблону. Расставляли по полкам отпечатанные в Детройте «древние» издания Лукреция и Сервантеса. Вешали на стены «портреты неизвестного художника 18-го века», производством которых занимался специальный цех в Бруклине.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.