Калле Каспер - Миллион на стене

– С убийством не выйдет, – вздохнула Диана. – На этот раз поучаствовать тебя, кажется, не зовут.

– Естественно, – ухмыльнулся Калев. – Лет пятнадцать назад я еще, может, и способен был опознавать женские тела, но теперь…

– Теперешние тела все одинаковые, – сказала Диана, – тощие и длинные. Вряд ли кто-то способен отличить одно от другого.

И однако нашлись люди, которые отличили.

Калев в спальне работал, а Диана сидела на диване в гостиной с книгой в руках, но читалось ей не очень, она то и дело вспоминала вчерашний визит к Теллеру, а вернее, ту его часть, которая включала разговор о Камилле, дочери Матса, ныне пребывавшей где-то в Европе, кажется, в Германии, точно не запомнилось. И не столько сама Камилла ее волновала, сколько всплывшая в очередной, не первый и уж наверняка не последний, раз избитая, банальная, заболтанная, но от того не менее актуальная, можно сказать, вечно актуальная проблема отцов и детей. Вечно, а теперь приобретшая особую, заостренную актуальность в связи с тем, что граница между поколениями оказалась и таковой между системами или, как учили в институте, общественно-экономическими формациями. Это ведь только кажется, что детей воспитывают родители или там школа, да даже улица, нет, детей воспитывает время, общественная атмосфера, они впитывают особенности этого времени, которые носятся в воздухе, ядовитые миазмы, исходящие из желтой прессы, телевизионного монстра, бульварной литературы, дети это сплошные маугли, которые растут в джунглях и учатся жить у волков… И первое, что они восприняли, всосали, впитали, это чудовищное знание формулы: главное – деньги… И куда ни глянь… Она машинально перевернула страницу и подумала, что в конце девяностых, когда наступила долгожданная свобода книгоиздания, и на восхищенных читателей выплеснулось целое море литературы, книги были толстые, шрифт мелкий, ощущение, что издатели торопятся поделиться с читателями сокровищами, которые совсем недавно были недоступны и тем, и другим, ощущение, что книги издаются людьми, которые любят литературу. Но постепенно книги стали становиться все тоньше, а шрифт крупнее, и понятно, что сегодняшних издателей интересуют, в первую очередь, деньги. Пусть даже одни издают еще более-менее художественную литературу, а другие – абсолютный мусор, все равно, и для первых, и для вторых, во главе угла все то же: деньги. Деньги! И если такое происходит с книгоизданием, что говорить обо всем остальном… Молодое поколение срочно училось зарабатывать, а научившись, поглядывало по сторонам… как? Хорошо еще, если снисходительно-добродушно, как Юри, сын Калева, ну а коли со злым презрением, как эта самая Камилла? Чего ждать от собственной дочери, Диана пока понять не могла, в школьные годы особых трудностей с ее одеванием-обуванием не было, не потому, конечно, что они с Калевом хорошо зарабатывали, а просто Лелька была единственной внучкой, и бабушка с дедушкой ее баловали, а теперь, когда дитя училось в Москве, и вовсе возложили обременительные, надо полагать, обязанности по удовлетворению девичьих прихотей на себя. Помогал, конечно, и Лелькин папочка, в чем-в чем, а в жадности бывшего родственника Диана упрекнуть не могла, тем более, что с доходами у него был полный порядок, на дочку-студентку выделить малую толику мог запросто. Ну а потом… Собственно, дальше могло сложиться, как с тем же Юри, выучится дочка, подберет себе местечко потеплее, для молодых это куда проще, это в сорок лет работу найти проблема, а в двадцать два, да еще с дипломом экономиста, самый смак, устроится в какую-нибудь фирму и будет зарабатывать и на тряпки, и на все прочее… И, скорее всего, там, в Москве, и зацепится, сейчас еще скучает по Таллину и подружкам, ну и по маме, конечно, но пока отучится, всех забудет… Как это ни печально…

Она поглядела на часы, поднялась, пошла на кухню и хотела уже наполнить чайник и поставить на плиту, поскольку пора была ужинать, когда ожил домофон. Она закрыла кран и побежала в прихожую снять побыстрей трубку, чтобы не тревожить мужа, но тот уже выключил компьютер и шел ей навстречу.

– Привет, – сказал он в домофон. – Входи.

Нажал на кнопочку, прислушался, щелкнул ли там, внизу, замок, и положил трубку.

– Андрес, – пояснил он коротко.

– Интересно, – сказала Диана.

Заявиться без предупреждения было непохоже на Андреса, деликатного и благовоспитанного, наверно, нашлись серьезные причины, заставившие его пренебречь этикетом.

Андрес выглядел взволнованным, что, впрочем, не помешало ему, переступив порог, остановиться и смущенно спросить:

– Ничего, что я так… внезапно? Сваливаюсь, как снег на голову… Понимаете, Тийна еще не вернулась, а с девочками…

Он махнул рукой, но что он хотел сказать, было понятно, с девочками не поговоришь откровенно и о вещах важных, как с женой или двоюродным братом.

– Видите ли, – продолжил он, не двигаясь с места, – ее опознали. И знаешь, Калев, кто это?

– Кто? – спросил Калев.

– Дочь Риты и Агу.

– Как?!

– Кто такие Рита и Агу? – полюбопытствовала Диана.

– Рита – подруга Малле, – ответил Калев машинально – Вот черт!

– Какой Малле? – продолжила допрашивать Диана. – Твоей бывшей супруги?

– Да. А Агу довольно хорошо знает Андрес… По университету… Слушай, а это точно? Ошибки нет?

– Как будто нет, – вздохнул Андрес.

– Ты же говорил, без особых примет, – напомнила Диана.

– У матери нашлись свои. Какой-то нетипичной формы пальцы на ногах, словно квадратные. Потом у нее на ступнях подагрические шишки. В таком возрасте редкость, но у них это семейное… Ногти… Рита вспомнила, как при последней встрече Элиза жаловалась, что у нее ломаются ногти, показала правую руку, а там два коротких, три длинных… И цвет лака необычный, чуть ли не зеленый, она еще посмеялась тогда над дочкой, мол, пальцы у нее, как у привидения, теперь вспомнила и разрыдалась… Словом, в этом роде. И фитюльку в пупке она носила, самое не опознать, стандартная побрякушка, но носила, именно такого вида… Еще кое-какие мелочи… И с почкой подтвердилось, болела она этим… пиелитом…

Он развел руками, и Диана только сейчас сообразила, что он так и стоит в зимней куртке у порога, сообразил и Калев.

– Раздевайся, – сказал он. – Дай сюда портфель. Диана поставь чайник, человек замерз совсем.

– Предпочитаю что-нибудь покрепче, – бросил Андрес, снимая куртку.

– Представляю, при какой сцене тебе довелось присутствовать, – сказал сочувственно Калев, когда они с Андресом проследовали в гостиную, Диана все-таки прошла в кухню, чтобы поставить чайник, но ей было прекрасно все слышно в открытую дверь, кухня и гостиная у супругов Кару располагались рядом.

– Нет, не представляешь, – уронил Андрес хмуро. – Конечно, у нас с тобой тоже есть дети, но мы мужчины. А Рита – мать, к тому же хорошая мать.