Влад Ревзин - Парижские тайны фрейлейн Руди

Однако же Уве нельзя было назвать человеком без мечты. Безнадежная надежда появлялась на пороге бодрствования и сна; на границе дремоты и пробуждения…

Время от времени появлялась Эльза Форст.

Настоящий владелец мастерской. Вдова, она стала таковой почти семь лет назад, когда погиб ее муж, Руди. Руди, фронтовой товарищ, самый близкий после родителей человек…

С тех пор Эльза почти не изменилась, лишь прядка седых волос подчеркнула изгиб короткой челки.

Иногда они разговаривали, коротко и без приязни. Чаще лишь здоровались, отводя глаза.

Первый раз это случилось через полтора года после смерти Руди. К тому времени старые клиенты, после небольшого перерыва, вызванного смертью хозяина, стали возвращаться. Никто не говорил «обратиться в мастерскую», но «поехать к Руди». Руди сделает. И саму Эльзу за глаза стали называть не иначе, как Руди.

Ей было все равно.

Однажды Эльза появилась в мастерской в сопровождении немолодого, франтовато одетого типа. Старше ее лет на пятнадцать. Снаружи остался ждать роскошный «Fiat 514 MM Spider Viotti» 1931го года выпуска. Кремово-вишневый красавец.

– Господин Штерн жалуется на зажигание, – чуть смущаясь, объяснила Эльза. – Это осложняет жизнь.

– Да, у моей малютки что-то с катушкой, – самодовольно подтвердил франт, вынимая изо рта дымящуюся трубку.

У господина Штерна, судя по внешнему виду, с жизненным зажиганием все было не так плохо. Этот человек одевался как лондонец, от него пахло дорогим табаком и большими деньгами. И еще от него пахло изменой.

Через полгода появился господин Генрих, писчебумажный магазин, спортивная «Danvignes 6CV Sport».

Еще через год, – оберст-лейтенант Глиц. Этот принес в челюстях военный заказ на ремонт дизельных двигателей армейских грузовиков «Henschel», «Bussing» и «Krupp». Пришлось брать на временную работу двух дополнительных механиков, в помощь Уве и второму механику мастерской Лео Брюну. В кассе завелись хорошие деньги.

Дни выстраивались в мелкую цепочку, ее звенья неразличимы, как вкус супа и бутербродов из закусочной Евы Шмутгардт, кормившей весь квартал, – через три дома от мастерской вниз по улице. Эльза становилась все более холодной и неприступной, ее наряды все более дорогими, автомобили ее «друзей» все роскошнее. Неприступность и высокомерное молчание, как форма защиты от одного единственного вопроса:

«Как ты можешь?»

Если бы Уве Клюг мог задать его, она бы прекрасно поняла, что это значит.

«Как ты могла забыть о Руди?»

Но у самого Уве не было права задать этот вопрос. И не потому, что Эльза сама могла подойти к нему и сказать: «В моей жизни появился мужчина. Прости». Уве не был ни ханжой, ни святошей. Эльза, – еще молодая привлекательная женщина и может сделать со своей жизнью что угодно. Просто, как часто в подобных случаях, он сам был виноват перед памятью Руди. И как виноват…

Песок в часах сыпался, Уве все больше погружался в уныние и забвение. Он походил на автомат, который забыли выключить, и тот непрерывно выдавливает одинаковые детали, – пока не кончились заготовки.

Этот день начался в том же порядке. Произведя нужные санитарно-пищевые процедуры, Уве вывел мотоцикл на улицу, оседлал его и выехал на улицу. По обе стороны мелькали знакомые до мельчайших деталей витрины, афишные тумбы, кованые решетки метро и двери угловых магазинчиков. Кто-то раз за разом прокручивал один и тот же фильм: « Берлин в утреннем свете», и заставлял Уве Клюга смотреть его в тысячный раз.

И все же сегодня судьба предложила Уве некоторое изменение в распорядке. Это случается даже с верными рабами привычки, в большом городе, где на сравнительно небольшой площади трутся о бока сотни тысяч горожан, тысячи трамваев, повозок, автобусов, сотни машин.

Карлсбад тихая улочка, которую пересекает широкая Потсдам, – несравненно гораздо более оживленная улица, особенно в утреннее время. Именно оттуда, на пересечение, на большой скорости, вылетел черный «Cadillac Series 70 Convertible Coupe», 1940 г выпуска. Тяжелую машину занесло на повороте, и Кадиллак завизжал покрышками, борясь с центробежной силой.

Ничего невозможного для этого здоровяка в таком маневре не было, если бы у левого переднего крыла не появилась такая мелочь, как мотоцикл «БМВ Р 57», за рулем которого сидел Уве.

Водитель резко крутанул руль, машина вильнула вправо; Уве, чтобы не соприкоснуться с блестящим крылом, отвернул мотоцикл в противоположную сторону; его колесо чиркнуло по ограждению памятного монумента «Олимпийский дискобол», поставленного на углу Потсдам в память о событиях 1936 года.

Как часто бывает в таких случаях, дело решили миллиметры. Возьми он еще три миллиметра влево, и лежать бы Уве с переломанными ногами на тротуаре. Или разбитым черепом, или сломанной спиной. Пять миллиметров вправо, – и Кадиллак снес бы Уве с проезжей части.

Но баварец устоял и продолжил движение параллельно бордюру; Кадиллак, издав несколько частых гудков, выровнялся, выпустил клуб бензинового выхлопа, набрал скорость и ушел вперед по Карлсбад, в сторону Хафен.

Уве, словно ковбой норовистую лошадку, усмирил мотоцикл, выровнял переднее колесо, сбросил скорость. Причалил к бордюру, поднял кисти рук к глазам.

Пальцы плясали.

Двое прохожих стояли невдалеке, на фоне витрины шляпного магазина, и, разинув рты, смотрели то в сторону Клюга, то в сторону синего облачка, оставшегося от сошедшего с ума автомобиля.

– С днем рождения, Уве, – пробормотал Клюг.

И в самом деле, сегодня ему исполнилось 42. Видимо, судьба решила, что повторение календарных цифр на могильном камне слишком плоская шутка, и оставила Уве еще возможность побыть на этой стороне почвы.

Чтобы восстановить потерянное душевное равновесие, Уве закурил, невидяще уставился в мощеное покрытие перед колесом мотоцикла.

Дрожь в пальцах унялась, но вместо этого заныло правое бедро. Уве переложил сигарету в левую руку и досадливо коснулся свободной ладонью пульсирующего током места на ноге.

Боль как память о шестинедельной войне.

Ровно год назад осколок французского снаряда рассек кожу ноги и застрял в плоти.

Тогда…

Шестая армия группы армий Б стремительным броском форсировала реку Маас и к вечеру 13 мая прорвала линию Мажино. В составе 76 пехотной дивизии, в одной из рот гренадерского полка Уве Клюг и принял участие рядовым пехотинцем.

К 4 июня Бельгия и Нидерланды были захвачены и немецкие силы вторглись во Францию. Проходя по 50 километров в день, и не встречая почти никакого сопротивления со стороны деморализованных французов, немецкие войска перегрупповались для битвы за Францию. Группа армий Б начала наступление от Соммы, и 9 июня, прорвав оборону французской 10й армии, вышла к Сене.