Валерий Василевский - В поисках Шамбалы

– А сейчас разве не так? – спросил я журналиста.

– Примерно так же. Только добывать золотишка стали больше, – ответил Макс. Помолчал и добавил: – Разрешили мыть золото вольным артелям. Они работают успешнее, чем государственные предприятия. – Меня так и подмывало сказать, что я познакомился с Тумановым. Но сдержался. Оказалось, что не зря. После небольшой паузы Макс достал из своего кейса фотографию, показал нам. Как ты думаешь, что я увидел?

– Неужели этого Туманова?

– И не одного. Группа золотодобытчиков на фоне бульдозера, а в центре Туманов в обнимку с Максом!

– Репортёра ноги кормят! – Отреагировала Соня.

– Не совсем так. Он тогда просто работал в артели Туманова. Сначала бульдозеристом, потом бригадиром… А знаешь, чем кончилась наша встреча?

– Не томи…

– На следующий день мы сидели с Максом в «Заре», он познакомился с моим дядей и уговорил его отпустить меня вместе с ним поехать к Туманову. Макс ехал писать репортаж для газеты о новой артели Туманова. Через неделю мы были в посёлке золотодобытчиков… Ну, об этом долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз. Расскажи-ка ты о себе.

Соня похвалилась школьной золотой медалью, успехами на выставках одежды. Оказывается, этот дагестанский костюм ей подарили после того, как признали лучшей моделью на Ставрополье.

Вечерело. Артём, так нежданно влюбившийся, растерянно прокручивал в своём обычно безотказном компьютере варианты: пригласить в гостиницу, договориться о встрече на завтра или сначала спросить о её планах?

Соня тоже просчитала ситуацию, улыбнулась и, словно извиняясь, тихонько сказала: – Мне пора. Я ведь ночью уезжаю… Артём попытался что-то сказать, но девичья рука погладила его по щеке, в глазах девушки застыло сожаление. – Меня ждут жених, приключения и дальние страны, – громко, раскатисто рассмеялась. – Может быть, увидимся когда-то, – провещала, вскочила, и исчезла так же неожиданно, как появилась.

(Мне, рассказчику этой истории, очень хотелось вмешаться, остановить этот нежелательный для двоих побег, но тогда тропинка жизненных странствий увела бы моих героев, которым судьба подкинула пробный шар, в совсем иные приключения. И едва ли Артём вернулся бы в 1992 году в Кисловодск, где снова встретился с Тумановым. И снова на опасную вершину)…

ОТ АВТОРА

Я легко путешествую в своей книге из года в год. И чтобы помочь читателям не запутаться, иногда приходится кое что подсказывать. Если вы не читали мою предыдущую книгу («Отложенная партия»), в которой много страниц посвящено журналисту Максу Росс, по прозвищу «Везунчик», то давайте последуем за ним сейчас. Он договорился с Вадимом Ивановичем об интервью. Тема была беспроигрышной. Артель Туманова («Печора») начала осваивать базовые принципы предприятия нового типа: многопрофильного, полностью хозрасчётного, самоуправляющегося, социально ориентированного. Это был экзотический уголок свободного предпринимательства в мире жёсткого централизованного планирования. Одновременно с традиционно разрешённой добычей золота артель начала на хозрасчётных условиях осуществлять геологоразведочные, общестроительные, дорожно-строительные работы, причём рекордными темпами и с отличным качеством.

Без приключений Макс и Артём добрались в Инту, где была одна из баз «Печоры». Удивило и обрадовало общежитие: с бассейном и зимним садом. Увы, везунчику, впервые не подфартило, интервью с Тумановым пока не сложилось, Вадим Иванович неожиданно улетел в Москву. Но простаивать пишущий «волк», которого кормят ноги, не умел. Оставил Артёма обустраиваться в комнате, которую им выделили на двоих, и побежал искать знакомых. Не было в мире места, где таковых не находилось.

Так и случилось. Первым же встречным оказался Леонид Мончинский, Макс общался с ним в московском Доме журналистов, и в Иркутске, где тот жил.

– Старик, привет! – раскинул руки Макс.

– Везунчик! Какими судьбами?

– Да вот, хорошего повара сюда привёз, – отшутился Макс.

– Ну, тогда сразу пошли в столовую! Где протеже?

Они захватили Артёма и пошли обедать. Столовая порадовала чистотой, порядком. Познакомились с шеф-поваром.

– Зовут Виталием, – представился тот, – учился, трудился, мучился в Москве, сюда приехал на отдых, – пошутил дородный, молодой еще хозяин кухни. Обрадовался приезду Артёма.

– Говорил Вадим Иванович, что ты прилетишь, хвалил твои киевские котлеты. Рад такому помощнику. Но сегодня ты – гость. Отведайте моих разносолов. Правда, вы опоздали, но голодными не уйдёте. – И на столе появились паштет из фасоли, икра грибная, рыбная солянка. Артёму очень понравился хлеб.

– Бородинский? – спросил он у коллеги, помогая тому убрать со стола использованную посуду.

– Нет, Витальевским ребята зовут, – рассмеялся повар. – Сам пеку, по своему рецепту. А у тебя есть свой рецепт хлеба?

– Нет, – смутился Артём. – Зато я читал о хлебе много. Знаю, например, сведения «отца истории» Геродота о том, что в Египте считалось позором употреблять в пищу пшеницу и ячмень. Хлеб там выпекали из полбы, которую некоторые называют зеей. Хотя, в принципе, это просто полудикая пшеница.

А предпочитали её, наверное, потому что хлеб из полбы лучше бродит, – разговорился Артём. – В Двуречье пекли хлеб из сезама, а у нас на Руси до царствования Петра 1 предпочитали хлеб из аморанта. Пётр почему – то запретил использовать этот злак для хлеба. Я пока не нашёл этому объяснения. Ведь очень полезный злак. Щирица, бархатник, аксамитник, петушиные гребешки, кошачий хвост, лисий хвост – названий у этого красавца предостаточно. Привычный для глаза любого дачника-огородника цветок амарант хранит величайшую тайну!

– Да, – вступил Мончинский, услышавший разгвор поворов. – Мара – богиня смерти у древних славян. Амарант в буквальном переводе означает «отрицающий смерть», начальная буква «а» и имя страшной богини формируют волшебное слово, намекающее на бессмертие…

– Виталий развёл руками. – К сожалению, я и этого не знаю.

Артём вернулся за стол. Старшие говорили, не умолкая. Артём невольно впитывал новые знания.

– Ты тоже приехал к Вадиму за интервью? – спросил Макс Мончинского. Собеседник рассмеялся: —Я уже давно не журналист. Работаю с Тумановым несколько лет.

– Вот те на. Сменил хлеб журналистский на хлеб старательский. Впрочем, неизвестно что тяжелее. У меня всё наоборот, зарабатывал на хлеб, как говорят, топором (с Тумановым просеки прорубал), а теперь – пером. Что случилось-то, журналистику разлюбил?

– Заставили! Я после окончания университета работал в агентстве новостей, писал и для некоторых американских газет. В одной из них стал лауреатом. Редакция пригласила меня приехать в США. Не выпустили.